Вообще говоря, обладая способностью более или менее гладко складывать предложения и фразы, написать поверхностную повесть по определенной схеме нетрудно.
Но дело не в схеме. Мы привыкли пугать читателей, да и самих себя этим словом — схема. Стоит сказать «схематическое произведение», и приговор, как говорят, обжалованию не подлежит. А что такое схема? Я бы сказал, схема в литературе имеет такое же значение, как чертеж в технике. В конце концов в конструкции каждого, в том числе и высокохудожественного, произведения есть схема. По одному и тому же чертежу можно создать великолепную машину, которая будет служить людям годы и годы, но можно сделать и такую, что, не поработав и месяца, она будет представлять разве что кучу великолепного металлолома.
Чтобы написать хорошее произведение, надо изрядно потрудиться, надо прежде всего в социальном плане объяснить истоки характеров героев, и тогда будет понятно, почему один поступает так, а другой этак. Надо все повествование пропитать духом эпохи описываемого времени, надо уловить и отобразить объективную закономерность развития жизни — тогда будет понятно, почему один побеждает, а другой терпит крах. И тогда объективность бытия героев превратится в объективность социальную и историческую.
На обиходном литературном языке все это называется — облечь голую схему в плоть и кровь, вдохнуть в некие произвольно взятые писателем имена и фамилии жизнь, заставить своих читателей поверить, что это живые, настоящие люди, что они живут рядом с нами, они — наши современники.
…Каждое утро встает над землей солнце. Горячее и веселое, оно щедро заливает своим светом наши города и села. Оно ярко освещает идущих по улицам людей. Одни идут на завод, другие спешат в поле, третьи поднимаются на леса строящегося дома, четвертые входят в лаборатории, в школы, спускаются в шахты…
Это идут обыкновенные люди. Это идут необыкновенные люди. Это идут герои наших книг.
Ефим Николаевич Пермитин родился и вырос на Алтае. Двадцатилетним парнем встретил он революцию, успев до этого испытать и холод, и унижение, и подневольный, нищенски оплачиваемый труд, успев наглядеться на самодурство и скотскую жизнь власть и деньги имущих. И поэтому еще подростком начал задумываться о смысле человеческой жизни, а потом и о сути тех общественно-социальных процессов, которые происходят в толще народной. Вот почему уже первые его рассказы отмечены суровым и правдивым дыханием жизни, наполнены откровенным классовым содержанием.
