Доктор В.Е. Ханнинг, даровитейший защитник новейшего унитарианизма, предпочитает за лучшее обойти трудности, которых он не в состоянии разрешить. В своем известном трактате «О характере Христа», оправдывая и защищая Христа как дивного, самого чистого в необычайного человека, он рассуждает почти так же хорошо, как какой-нибудь православный богослов; но останавливается на половине дороги и умалчивает обо всех тех необыкновенных изречениях Иисуса, которые по чисто гуманистскому и социнианскому принципам необъяснимы. Он достигает иногда даже порога истинной веры, как это можно видеть из следующего достопримечательного места, которое мы считаем себя вправе процитировать, против его собственной системы: «Я признаюсь, – говорит Ханнинг, – что если бы был в состояния освободиться от мертвящей силы привычки и допустил бы подействовать на себя полному значению следующих, например, мест: придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я дам вам покой; Я пришел взыскать и спасти погибшее; всякого, кто исповедает Меня пред людьми, исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отречется от того и Сын человеческий, когда придет в славе Отца Своего, и святые Ангелы с Ним… В доме Моего Отца много обителей; Я иду туда, чтобы приготовить вам место, – я говорю, если мне удастся живо представить перед своей душой могущественное содержание этих мест, то я чувствую, что прислушиваюсь к такому существу, которого никогда, ни прежде, ни после, не было, и которое никогда на человеческом языке так не говорило… Священный трепет обнимает меня при чувстве величия, какое выражается в этих простых словах, и когда это величие я привожу в связь с доказательствами чудес Христовых, как я сделал в прежде появившемся своем трактате, тогда я вынужден воскликнуть вместе с сотником: «воистинну этот был Сын Божий» 71).
Но это еще не все. Мы видели, что Христос идет гораздо далее, чем сказано в цитированных местах, а именно: что Он Своим именем прощает грехи, что Он утверждает Свое существование прежде Авраама и прежде начала мира (не в просто идеальном смысле, в духе Бога, потому что это не отличило бы Его от Авраама или какой-нибудь другой твари, но в реальном смысле самосознающего личного бытия), что Он ясно выражает право на божеские свойства и честь и получает их, и Самого Себя делает равным с великим Иеговой. Как может существо, столь чистое и святое, столь совершенное и кроткое, вполне свободное от всякого следа фанатизма и мечтаний, как такое существо, как Христос, может выражать в чем-нибудь притязание на то, чем оно не было действительно, что доктор Ханнинг сам открыто и с большой торжественностью признает? Отчего же дальше не последовать воззванию языческого сотника, не соединиться с исповеданием Петра и поклонением скептика Фомы и не сказать: «Господь мой и Бог мой»? 72)
