Я встречался с немногими женщинами на протяжении своей жизни и уже признавался вам в этом. Мне не везло в этом отношении. Я выглядывал по утрам из окна и думал: «Боже мой, в одном только этом районе по меньшей мере человек сто совокупляются или, по крайности, трогают друг друга».
Напротив моего дома, кстати, живет один тип, кажется, примерно одного со мной возраста, который с детства строит из себя dandy rocabilly[15]. Я никогда с ним не разговаривал, но много за ним наблюдал, пока не дал ему, на мой взгляд, удачную кличку: Койот-Психопат, — ведь в его внешности есть что-то от койота, и что-то психопатическое угадывается в его залитой лаком голове. (Диагноз исключительно по впечатлениям, разумеется.) (Однако в конечном счете что такое остальные, если не наши мысленные представления?) (Что такое был Сократ для Платона, если не головастая, болтливая марионетка?) Иной раз, много раз, видя, как Койот-Психопат возвращается в обнимку с девушкой, я говорил себе:
— Смотри-ка, Йереми, вот идет Койот с девушкой. Похоже, это новая.
И это кажется мне чудом: что кто-то возвращается домой каждую ночь с разными женщинами, несомненно, красивыми на свой особенный лад (хотя порой Койот приходил с какой-нибудь заурядной, и тогда я посылал ему телепатическое сообщение: «Сегодня тебе не везет, Койот», — хотя я, если бы мог, делал бы то же самое, что и он: был бы вселенским филантропом в отношении бродячих ночных ангелов, сексуальным подметальщиком последних ангелов, самых лунных).
Прежде чем завести постоянные отношения с Йери, я много смотрел в окно через свой бинокль. Окно было моим микроскопом и моим телескопом, моим аквариумом и моим миражом, моим волшебным зеркалом и рентгеновским экраном. Но после того, как я познакомился с Йери, даже окно перестало быть для меня важным, потому что я носил мир внутри себя, и мне даже не было любопытно шпионить за Койотом.
Поначалу мы с Йери ходили куда-нибудь почти каждый вечер. Мы непрестанно целовались в барах, подталкиваемые жадной нетерпеливостью желания, но также и для того, чтобы продемонстрировать безымянной черни, что мы — не два одиноких человека, чтобы похвастаться (по крайней мере я) тем, что я — не бродячий спутник и не неудачливый искатель сокровищ. Мы смотрели на людей, намеревавшихся познакомиться с кем-нибудь, и смеялись над их замыслами, смеялись над их смехом, смеялись над миром и целовались.
В те времена дети Йери даже не смотрели на меня, но по крайней мере они еще не смели меня оскорблять. (Маленький перуанский чоло
