Бережное отношение к Курчатову, стремление оградить его от случайных опасностей приходилось наблюдать много раз во время наших встреч. Оно было связано не только с пониманием высокой ответственности, лежащей на его плечах, но и на глубоком уважении со стороны всех, кто работал с ним.
Еще об одной очень важной черте характера Игоря Васильевича рассказывает Юлий Борисович — о даре воздействия на собеседника, который был так важен для Курчатова: «Ему надо было привлечь к работе крупных специалистов из многих областей пауки и техники. Нужно было оторвать их от любимого дела, в котором они часто лидировали в нашей стране, а иногда и в мире. Все это мог сделать только Игорь Васильевич. Я помню, особенно трудно поддавался на уговоры блестящий металлург Андрей Анатольевич Бочвар. Однажды я оказался в кругу примерно семи уговаривающих. Андрей Анатольевич никак не хотел расставаться со своими любимыми легкими сплавами. Я не знаю, часто ли применялся метод коллективного уговаривания, но на этот раз он оказался результативным. Часа через два после начала процедуры Андрей Анатольевич сдался. Мы знаем, как велик его вклад в наше общее дело».
В ноябре 1957 года Курчатов приехал в нашу лабораторию последний раз, узнав, что мы занимаемся исследованиями механизмов вакуумного пробоя. В самом начале своей работы в Физико-техническом институте он изучал условия электрического пробоя тонкослойной изоляции. Хотя со времени этих работ прошло около тридцати лет, вопросы электрической прочности продолжали занимать его.
В тот же вечер Харитон пригласил к себе домой Игоря Васильевича и некоторых ведущих научных работников. На большом столе для игры в пинг-понг организовали ужин на 20 человек. Было весело и непринужденно. Танцевали. Развлекались в основном водяными пистолетами, привезенными из Ливана, и киносъемкой портативными камерами. На короткометражном фильме удалось отснять освоение Игорем Васильевичем стрельбы из водяных пистолетов.
Академик Анатолий Петрович Александров так рассказывает о годах и десятилетиях совместной работы с Игорем Васильевичем: «Первые годы атомной проблемы были зажжены энтузиазмом, он заражал всех, вовлеченных в бурный поток его деятельности. Мне пришлось работать с Игорем Васильевичем в разных ситуациях тридцать лет, и необыкновенные его качества как человека, ученого и организатора проявлялись всегда и оставляли глубокий след в душе работающих с ним. Меня всегда поражало величайшее чувство ответственности за то дело, которым он занимался, независимо от масштаба его. Ведь мы ко многим сторонам жизни, которые считаем неглавными, относимся легко, несерьезно, спустя рукава. Этого совершенно не было у Игоря Васильевича. Я помню, еще в Физтехе, когда нам не было тридцати лет, самым ужасным было, когда Игоря Васильевича выбирали в местком. Он там немедленно выкапывал какие-то обязательства, которые мы щедро давали по всяким случаям и забывали на другой день, и потом он буквально пил нашу кровь, пока мы эти обязательства не выполняли. В то же время у него не было никакого педантизма. Он действовал настолько радостно и убежденно, что в конце концов и мы все включались в этот его живой стиль и выполняли то, что обещали.
