Обычному человеку едва ли справиться со всем, что обступает Вас, а Вы и Вениамин Аронович столько внимания уделяете еще и другим, всяким добрым, без кавычек, делам для людей, и делаете это увлеченно, изобретательно, истинно творчески.
Я бы охотно назвала Вашу жизнь героической, да Вы ведь не согласитесь с этим».
В заключение скажу, что уже много лет я лишь как выглядит Зина. Я не как она меняется. И у меня огромное преимущество перед всеми остальными — она для меня остается вечно молодой.
Глаза. Что-то с ними было неладно. При сумеречном освещении, полутемноте я видел много хуже, чем окружающие. Началось это с раннего детства. Я с трудом различал созвездия на вечернем небе. Плохо ориентировался в лесу. Врач осмотрел глаза и заключил: «Куриная слепота. Пейте рыбий жир, очень хорошо увеличить в пище содержание витамина „А"».
Я выполнял все назначения, но зрение не становилось лучше. Удар, когда я внезапно понял, что могу потерять зрение, был неожиданным. Нам с Зиной достали две путевки в дом отдыха в небольшой городок Калязин, вблизи Углича. В помещении бывшего барака был оборудован зал с кинопередвижкой. Трудно сейчас определить, по какой причине, но яркость изображения на киноэкране была много меньше обычной. Тем не менее все видели изображение, тогда как я не только ничего не видел, но и не мог определить, с какой стороны экран. Именно в этот вечер в Калязине впервые подумал: «А ведь так, пожалуй, и ослепнуть можно». В тот же вечер после киносеанса сказал Зине: «Подумай хорошенько, прежде чем связать свою жизнь с моей. Водить слепого — не такое уж веселое занятие». Она обняла меня: «Что бы с тобой ни случилось, я тебя никогда не брошу...» Этот зарок она свято выполняет всю жизнь, оставаясь верным другом и повседневным помощником.
Постепенно дефект зрения становился все более заметным. Однажды, приобретя газету перед входом в метро, я попытался читать ее. «Почему ты держишь газету вверх ногами?» — с тревогой спросил Лев Владимирович. «Понимаешь, при этом сравнительно слабом освещении я почти не вижу текста. Что-то худое происходит с глазами».
Весной я с Зиной пошел на прием к известному московскому профессору М. Авербаху. В 1922 —1923 годах он лечил Ленина. В ближайшие месяцы Зина ждала ребенка. Авербах, которому в то время было за семьдесят, внимательно осмотрел мои глаза и произнес свой приговор:
— Редкая форма пигментного ретинита без видимого пигмента на сетчатке. Болезнь серьезная, лечить ее мы не умеем. Потеря зрения будет прогрессировать.— И, посмотрев на Зину, сказал: — А вот детей не заводите. Пигментный ретинит считается наследуемой болезнью.
