Никаких иных проблем, кроме военных, для него не существовало. Стоит только, полагал он, вновь появиться на поле битвы более или менее внушительным французским войскам, и все прочие вопросы отпадут как несущественные. Вся моральная и политическая сторона нашей национальной драмы представлялась ему делом второстепенным. Он полагал, что, взяв в свои руки командование количественно преобладающей силой, он уже благодаря одному этому фактически получит власть. Он не сомневался в том, что его военный чин и его авторитет обеспечат ему покорность всех, кто уже мобилизован и кто может быть мобилизован, а также почтительное сотрудничество союзных штабов. С того момента, как он, Жиро, возглавил армию, а тем самым и страну, он будет обращаться с маршалом как с почтеннейшим старцем, которого при случае можно будет освободить, но который вправе претендовать только на монумент. Что касается генерала де Голля, то ему останется лишь одно — перейти в подчинение вышестоящему. Тем самым национальное единство будет восстановлено на базе его отождествления с военной иерархией.
Воззрения, которых придерживался генерал Жиро, не могли не беспокоить меня. Дело не только в том, что он несколько упрощенно представлял себе взаимодействие двух этих сфер — военной и политической, — и не только в том, что его концепция явно порождалась иллюзиями насчет законного авторитета, который генерал приписывал своей персоне; я видел тут прежде всего источник возможных раздоров внутри страны и посягательств извне. Ибо в своей массе французское Сопротивление, конечно, не приняло бы власти, основанной единственно на карьере воина, как бы она ни была блестяща. С другой стороны, Петен наверняка осудил бы его. Наконец, союзники, несомненно, использовали бы неизбежную зависимость этого правительства, лишенного почвы, во зло Франции.
Правда, генерал Жиро считал, что он может предоставить в распоряжение коалиции капитальное преимущество. Донесения, прибывшие в Лондон, говорили о том, что у Жиро есть свой оригинальный план. По его мнению, предмостное укрепление уже существовало реально. Таковым якобы являлась так называемая свободная зона. Пусть только англичане и американцы высадятся там в условленный день — сам Жиро брался обеспечить прикрытие англо-американской высадки с помощью армии перемирия. Ее должен был возглавить все тот же Жиро, а роль подкрепления должны были сыграть кадры движения Сопротивления. Но проект этот, с моей точки зрения, не имел шансов на успех. Если еще можно было представить себе, что отдельные части «свободной зоны» кое-где пойдут за Жиро вопреки приказам и проклятиям, которыми разразится маршал, было более чем сомнительно, что при крайней бедности их вооружения эти рассеянные островки смогут устоять против натиска вермахта и ударов немецкой авиации. Помимо всего, союзники вряд ли одобрят план, который и для них тоже был сопряжен с величайшим риском. Успех этой высадки и последующих операций предполагал привлечение авиации и флота в весьма внушительных масштабах — значит, нужно было использовать многочисленные и расположенные далеко друг от друга пункты на суше и порты побережья. Между тем, если бы союзники высадились на юге, не утвердившись предварительно в Северной Африке, у них в качестве баз оказались бы лишь Гибралтар и Мальта, незначительные по территории, лишенные ресурсов и оторванные от мира. И, наконец, как повел бы себя в этом случае флот в Тулоне? Ясно, что в исходный момент он выполнял бы приказы только Петена и Дарлана и ничьи больше. А ведь стоило бы этому флоту оказать в той или иной мере сопротивление союзникам, и все предприятие становилось еще более проблематичным.
