шли позади, напуганные и жалкие. Женщины плакали. Все бывало – и ненавидели и грозили и смерти
желали… но человечьей, по справедливости. Тут же вершился суд без адвокатов, судей и присных. И на
глазах у обиженных приводили к исполнению приговор. Вдруг мелодия сбилась.
Из последних рядов перепуганных жителей ручейком зазвучала флейта. Звонкая, как вода по камням,
нежная словно первый в году теплый ветер, веселая, будто дитя в одуванчиковом венке. И девчонка с
вистлой в руках была под стать инструменту – конопатая, тощая и задорная, не иначе, как связанная из
колючей прошлогодней соломы. Какая зима, если май на дворе? Что за голод – добудем муки, у соседей
одолжим кастрюлю да слепим на всех варенички!
Саксофон зарычал – так бросается в битву воин, без разбора круша и чужих и своих. Так от боли в
пораненном брюхе страшный кит бьет и топит рыбачьи лодки. Так дымится сожженный дом – всякой
женщине лучше сгореть вместе с домом.
Вот чудак, – засмеялась флейта, – лучший способ залить пожар – это выпить по кружке пива. Лучший
способ наделать глупости – говорить о них с важным видом. Будь, как птица небесная, и не рви колоски, где
не сеял!
Птицы в небе, змея на скале, корабли на ладони бури. Путь одних незнаком, путь другой неизвестен и
третий не угадаю…
Флейта пробовала сыграться, саксофон завивал мелодию. Это было чудесно – беседа и поединок.
Слушали все – люди, крысы, деревья, воды и облака.
Мать придурка Шевякина сообразила первой. Она дернула чадо за шиворот из обреченной стаи и
пустилась бегом – в город, прочь, на вокзал, в столицу, к чертовой матери прочь отсюда!!! Не успела флейта
связать три ноты, как напев потерялся в дружном топоте ног. Хоть бы кто позаботился увести, уберечь
спасительницу… Нет, одна-одинешенька храбрая Герда стояла на пути Крысолова. Только музыка и
надежда.
Сказка о капитанах
…Жди меня и я вернусь…
К. Симонов
Звезды были спокойны. На обзорном экране рубки они казались горстью стекол из калейдоскопа.
Красный скол Бетельгейзе притягивал взгляд, тусклый Ригель мерцал, словно льдинка, желтый Сириус
отсвечивал янтарем. Золотой Процион зло подмигивал, – мол, шалишь, не возьмешь – до сих пор ни одной
экспедиции не удавалось пробиться за внешний пояс звезды. Двадцать лет назад капитан чудом увел галиот
из потока жесткого излучения – их накрыло солнечным ветром на самой границе системы. И до сих пор не
простил себе поражения. Корабль волокли на буксире прямиком до «Собачьего порта»… Впрочем,
