Утром Пьеро проверил уцелевший реквизит. На первые постановки костюмов хватит, старуха при
свете дня оказалась пожилой дамой с великолепной осанкой – не иначе, из благородных… Еще бы одного
характерного актера – ничего, по дороге найдется. Младший пластичен, строен, с чудесной живой мимикой
и до сих пор смотрит волчонком. Как хорош он будет в пестром трико Арлекина! А девочка… Он достал из
потайного кармашка ранца бутафорскую розу, чуть полинявшую, но все еще яркую и прикрепил к волосам
Коломбины.
– У нас есть час на репетицию, потом тронемся дальше. Первая сцена…
От восхода до заката, от города к городу, от сказки к сказке катится повозка. Радость и страх, смех и
слезы на масках актеров. Даже смерть не осилит вечный скрип колеса. И, что бы ни случилось, как черно и
пусто не было бы вокруг – оглянитесь – в переулке, за поворотом, на линии горизонта светится пестрый
полог! Рано или поздно, зимой или летом, но когда-нибудь – обязательно! – повозка дождется вас.
Прекрасная Любовь
Виктору Карасеву (Сказочнику)
Стоянка труппы представляла собой жалкое зрелище. Тощий – хоть ребра считай – старый мерин
грустно жевал сухую траву, поводя боками и вздрагивая от ветра. Повозка накренилась на один бок – колесо
с неделю, как надо было менять. А заплат-то, заплат на пологе – на всю нищую братию хватит! Под
лысеющим дубом тлел костерок, шипя на редкие дождевые капли. У огня уныло сидели актеры. Невезучая
Берта – кто глянет на личико, когда одна нога короче другой, пожилой Ромео, до потери лица избитый
обманутым мужем – инвалиды, которым и податься-то некуда. Прочие разбежались, как тараканы – одна
неудача, вторая, третья – значит виноват Арлекин. Потух (или протух) – ни игры ни везенья. Еще лет пять
назад кто бы слово сказал поперек, в рот смотрели, негодяи, угольки к трубке подносили. А тут как легла
хвороба на тоску осеннюю… Может, конечно, где зря и прикрикнул – но с кем не бывает… Может
Джульетту зря отпустил из труппы – так поди удержи молодую да раннюю! Любовь, понимаете ли, господа
актеры… Дал бог счастье девчонке, да от нашего лоскутка и отрезал. Пьеро учиться подался, в университет
– ждали его там, как же. Панталоне в столице осел, важный теперь небось, толстый – в городских воротах
застрянет… А у нас не сегодня – завтра детей кормить нечем будет…
– Ты бы пил меньше, глядишь и на еду бы хватало, – вставил грустный Ромео.
– Меньше, больше какая к чертям разница! Пропала труппа, как есть издохла. Что мы втроем осилим?
