Он вздохнул, три раза постучал по клеенке указательным пальцем, — этот жест он повторял каждый день вот уже более двух с половиной лет.
— Мой лейтенант! — раздался хриплый голос.
— Я здесь, — проворчал он немного раздосадованно, поскольку при этом не мог не проглотить остатки хлеба.
— Я испугался. Подумал, что вы ушли.
Андреас смотрел, как его спутник медленно сел и начал тереть кулаками глаза, словно ребенок. Определенно, этот парнишка не переставал его удивлять своими нелепыми приступами страха. Куда он мог уйти, и с чего ему было его бросать? Это не имело никакого смысла. Вместе с тем этот мальчишка, который в свои двадцать лет признался, что боялся спать один в темноте и всегда оставлял включенным свет, встретил атаку советской артиллерии и глазом не моргнув.
Юноша поднялся, потянулся и посмотрел вокруг с видом близорукого человека, потерявшего очки.
— Как вы думаете, нам еще долго идти?
Андреас раздраженно поднял глаза к небу.
— Послушай, дружище Вилфред, ты задаешь мне этот вопрос каждое утро вот уже несколько недель. Это начинает надоедать. Мы двигаемся вперед, так? В нужном направлении. Во всяком случае я на это надеюсь. Поэтому заткнись и поднимайся!
Солдат с улыбкой почесал в затылке.
— Вы сегодня в хорошем настроении, мой лейтенант.
Андреас решил промолчать. Был период, когда он достиг такой степени истощения, что не мог даже говорить. Порой он сожалел о том, что эти минуты молчания закончились.
Вилфред подошел к нему и сел рядом. Андреас иногда испытывал неловкость из-за своего безразличия к товарищу по несчастью. Разве не должен он был относиться к нему с состраданием, по-дружески, ощущать к нему привязанность, ведь эти чувства зарождаются в тяжелых испытаниях? Однако у него было лишь одно желание: отделаться от этого паренька, который его утомлял не только своим неизменным оптимизмом, но и просто тем, что напоминал, откуда он шел и что ему пришлось пережить, тогда как он предпочел бы об этом забыть. А возможно, еще и потому, что этот пехотинец, угодивший в мясорубку войны, был младше его на пятнадцать лет, и его юность казалась здесь совершенно неуместной.
— Ты оставил себе хлеба, как я тебе говорил? — проворчал он.
— Ответ утвердительный, мой лейтенант, — ответил паренек, доставая из кармана кусок хлеба.
— Тогда ешь и…
— И заткнись, да, я знаю, — закончил за него Вилфред, засовывая хлеб в рот.
Андреас едва заметно улыбнулся и шутливо толкнул его в бок. Возможно, ему будет не хватать этого мальчишки, когда они наконец вернутся каждый к себе домой.
