Поев, дедушка откинулся на стуле, закурил.
— Где Элой? — спросил он, подразумевая Элоя Перальту, мужа Круситы и своего работника.
Крусита налила деду вторую чашку кофе.
— Сказал, поедет к северному краю, мистер Воглин. Хочет там зачинить дырку в заборе, которую джипы пробили.
— Ох уж эта мне солдатня, — заворчал старик. — Ей-богу, еще раз — и охоту на них устрою.
— Что случилось? — полюбопытствовал я.
Дед посмотрел на меня отрешенно, занятый своими мыслями. Потом выражение его лица смягчилось.
— Видишь ли, им нравится охота на зайцев, этой, понимаешь, солдатне из центра испытаний. Больше, догадываюсь, им делать нечего, вот и гоняются за насмерть перепуганными зайцами и насквозь таранят мой забор. Второй раз в этом году. Уж коли так им невтерпеж без войны, пусть поищут ее себе где-нибудь за морем и оставят нас, мирных жителей, в покое.
Снаружи донеслось стенание дойной коровы. Крусита мыла посуду, ополаскивая ее кипятком из чайника, гревшегося на плите.
— Что за корова, — сказала она, — вечно хочет доиться, когда я занята. Пускай обождет.
— Она через забор скакнет, — заметил дедушка.
— Сперва домою посуду, будь неладна эта корова.
— А может, теленок сбежал. Его еще не отбили?
— Недельки две пусть пососет, — отвечала Крусита.
Вновь замычала корова. С громким стуком Крусита расставила посуду на сушилке и выпорхнула из кухни. Мы поглядели ей вслед
— Крусита что хочешь умеет, верно, дедушка?
— Добрая она. Меня, прямо скажем, избаловала. Как она управляется и со всеми своими детишками, и с Элоем, и с коровой, и с курами, и со мной, даже подумать страшно. — Он неторопливо попыхивал сигарой, уставясь в потолок.
Жена его умерла пятнадцать лет назад в больнице в Аламогордо. Глядя на взгрустнувшего старика, я не мог понять, о том ли он сейчас задумался. Что-то волнует его глубоко, это было ясно. Хотелось задать вопрос, но я знал, что, когда сочтет нужным, он сам мне все расскажет.
Сумерки тихо заполняли комнату, солнце садилось за щербатый край горы.
Дед поднялся со стула.
— Пошли на крыльцо. Сейчас Элой должен объявиться.
— А когда Лу приедет?
— В точности не знаю; сказал, что где-то к вечеру.
Распахнув затянутую сеткой кухонную дверь, мы вышли на просторную веранду, которая закрывала и погружала в тень западную и южную стены дома. Солнечный свет столбами выбивался в небо из-за Ворьей горы, золотя снизу кучевые облачка, чистые и аккуратные, плывущие по невидимой воздушной плоскости. Поближе к нам сине-черные и хорошо видимые против света козодои взмывали и затем пулей кидались на насекомых, роившихся над коровьими тропами вдоль русла реки. Летучие мыши кружились в сумерках над коралем и цистерной, издавали странные звуки, напоминавшие мне треск плохого контакта в электропроводке. У мексиканцев на Юго-Западе заведено отлавливать летучую мышь, пока она спит днем, и прибивать ее живую к двери сарая, чтобы отпугивать ведьм. В Новой Мексике ведьм много, и добрых, и злых, им доверять нельзя, есть у них слабость шутить над скотом местных жителей. Сам я в ведьм не верил, но знал, что тут они водятся.
