Бэрр медлил. Не спешил вызвать снова огонь дедова ружья. Однако надо было как-то действовать. Солнце всползало все выше, день становился несносно жарким, жестоким, изматывающим.
Ждали мы, ждали, пока шериф топтался за автомобилем и советовался со своим заместителем и еще одним помощником. Пять, десять, пятнадцать минут прошло, и ничего примечательного не случилось. Я в точности знал, сколько минуло времени, оттого что следил по часам на волосатой руке, дежурившей возле моего рта. Интересно, где же, где, бог ты мой, Лу? Нужен как никогда, а его как раз и нету.
Наконец шериф изготовился к новым действиям. Оставаясь под прикрытием машины, воззвал к своим людям:
— Выкуривайте его, ребята.
Почти враз сработало пять винтовок, и пять тяжелых гранат пронзили воздух, шлепнули в фасад, по дверям и окнам. Взорвались от удара, выпустили клубы желтого газа, который скопился под крышей веранды, лениво сочась за углы. Несомненно, слезоточивый газ проник частично в дом — через щели в забаррикадированных отверстиях.
Я почти забыл про человека с тыла. Когда же поискал его глазами, то оказалось, что он уже на крыше и ползет к ближайшей трубе, той, что над камином в гостиной. Я вообразил, как бомбы взрываются в камине и в кухонной печке, наполняя дом своим непереносимым духом.
— Дедушка! — опять закричал я, пока тяжелой рукой не заслонило мой рот.
— Я тебя придушу, сыночек, — сказал помощник, — если ты еще разок квакнешь.
Ничего не мог я предпринять. В бессильной ярости смотрел, как человек на крыше склонился над каминной трубой, опустил туда гранату. Пыль, газ и дым плеснули вверх, а тот человек уже перемещался ко второй трубе.
Шериф находился за автомобилем, с любопытством следил, поджидая, что парадная дверь распахнется и старик выберется наружу, закрывая глаза руками. Но не дождался — не знал он моего деда.
Помощник на крыше опустил все свои четыре гранаты и присел в ожидании. Место у него, хоть и открытое солнцу, было вполне безопасное.
Когда языки газа просочились из дома, шериф снова подошел и стал кричать:
— Мистер Воглин, выходите-ка вы лучше. Не стоит дышать этой дрянью, до смерти доведет, коли надышитесь. Прижмите к лицу какую-нибудь тряпку и открывайте дверь. Ну выходите же, мы стрелять не станем. Все будет к полном порядке.
Дверь не открылась. Изнутри не слышалось ни звука. Может, старику удалось не впустить большую часть газа просто благодаря печным заслонкам.
Шериф обождал еще немного, потом сделал шаг, другой, третий к дому, с топором в руке. Остановясь, он снова позвал:
