Мне пришло в голову облегчить себя кровопусканием. Перочинным ножом прорезал я себе жилу на левой руке, и едва кровь потекла, как я почувствовал облегчение. Выпустив ее с полчашки, я уж совсем поправился и, перевязав руку, остался, однако ж, в лежачем положении. Через четверть часа я встал и был по-прежнему здоров; но трудность дыхания все еще продолжалась; пора была приступить к конденсатору.
Взглянув в это время на кошку, я с удивлением увидел, что она окотилась тремя котятами. Я никак не ожидал прибавки экипажа, но этот случай был для меня очень важен, чтоб удостовериться в своих ипотезах[1], а именно, что только привычка, наша от давления воздушного столба на поверхности земли, заставляет нас чувствовать расстройство при возвышении. Я стал замечать: будут ли котята ощущать подобные же признаки болезни, как их мать.
В восемь часов был я уж на высоте семнадцати миль. Я заключил из этого, что восхождение мое усиливается. Боль в голове и в ушах возобновилась; кровь пошла опять из носа, но страдания были сносны. Дыхание было чрезвычайно стеснено. Надобно было приступить к конденсатору.
Зрелище, представлявшееся мне тогда, было великолепно; подо мною все еще был океан, но зеленоватый цвет его более и более темнел. К востоку видел я Британские Острова, западные берега Франции, Испании и часть Африки. Впрочем, подробностей и примет населения земли уж не было видно. Все города сгладились и исчезли; о людях не было и помину.
Более всего поразила меня видимая вогнутость земного шара, тогда как я полагал, по мере возвышения, видеть его выпуклость. Впрочем, хорошенько раздумав, я нашел причину этого оптического обмана. Линия, перпендикулярно-опущенная с моего шара на землю, составила бы сторону прямого угла прямоугольного треугольника, которого основание от прямого угла шло бы до горизонта, а ипотенуза[2], от горизонта до моего шара. Но возвышение мое было очень незначительно в сравнении с видимым пространством, так что основание и ипотенуза в сравнении с перпендикуляром, были почти параллельны между собою. Поэтому-то всякий воздухоплаватель воображает, что горизонт находится на прямой линии с его аэростатом. Но как поверхность земли под ним находится в самом деле в некотором расстоянии, то эта точка и кажется опускающеюся ниже линии горизонта. От этого и представляется вогнутость земли до тех пор, пока перспектива параллельности между основанием и ипотенузою не исчезнет.
