Капитан как будто был на минуту тронут серьезными мольбами артиста, но потом сейчас же опять принял свой строгий вид и сказал:
– Мистер Уйатт, вы просто сумасшедший. Я не могу и слышать, что вы говорите. Садитесь, говорю я вам, а иначе вы опрокинете лодку. Постойте, держите его, не пускайте! он, пожалуй, бросится в воду! от него станется! Ну, так и есть, он погиб.
И действительно, пока капитан говорил, мистер Уйатт бросился из лодки в море. Мы были еще на подветренной стороне от тонувшего корабля, и Уйатт с сверхъестественной ловкостью успел схватиться за канат, который висел от передних русленей. Через минуту он был на борте и бешено бросился в каюту. В это время нас унесло в противоположную сторону от корабля, и мы окончательно отданы были на произвол моря, которое сильно бушевало. Мы сделали усилие, чтобы вернуться назад, но напрасно: лодкой нашей буря играла, как пером.
Мы ясно поняли в ту минуту, что судьба несчастного артиста решена.
Нашу лодку уносило все дальше и дальше от корабля, но мы видели, как сумасшедший (иначе нельзя назвать его) вышел из-под палубы наверх, таща за собой с гигантской силой свой длинный ящик. Потом он взял веревку, обвернул ее несколько раз вокруг ящика, а потом вокруг себя. Через секунду и артист, и ящик были в море, – и вдруг исчезли в нем, вместе, навсегда.
Мы остановились на некоторое время; глаза всех были обращены на то место, которое поглотило несчастную жертву. Потом мы продолжали наш путь. С час у нас было мертвое молчание. Наконец я решился заметить:
– Обратили ли вы внимание, капитан, на то, что они так мгновенно ушли ко дну? Не странно ли это? Я, признаться, имел, хотя слабую, надежду на его спасение, когда увидел, что он привязал себя к ящику и бросился с ним в море.
– Это очень естественно, что они пошли ко дну с быстротою стрелы. Впрочем, они опять всплывут к верху, когда соль растает.
– Соль? – спросил я.
– Тише, – сказал капитан, указывая на жену и сестер умершего, – мы оставим этот разговор до более удобного времени.
Много бедствий терпели мы во время нашего путешествия, но счастье покровительствовало нам также, как и нашим товарищам на баркасе. Прошло четыре дня постоянного страха и отчаяния, и наконец мы, полумертвые, пристали к берегу против острова Роакок. Тут мы пробыли неделю, и потом отправились в Нью-Йорк.
Через месяц после гибели «Независимости» мне случилось встретиться с капитаном на Бродуэй (главная улица в Нью-Иорке). Мы, разумеется, сейчас же заговорили о всех наших неудачах и бедствиях, а особенно о горькой судьбе несчастного Уйатта. Вот что я узнал:
