Светлана начала ругаться. Жуть пробирала от ее голоса, сипло,по-мужски матерно,
ругавшего ее насильника. Когда она почти прошептала: "Импотент, ублюдок... Что, без крови не можешь ничего?", Вадим и сам не выдержал отозвался каким-то воющим звуком. Павел понял, Светлана попала в самое больное место...
Затем слышался только хрип, подвывание Вадима и страшные звуки ударов ног
Светланы в предсмертной судороге. Внезапно наступила тишина и тяжелое дыхание
Вадима.
Щелчок. Запись была выключена. Да, Гришаня, не прослушав пленку до конца,
совершил роковую для Вадима ошибку: Светлана перед смертью называла его имя.
Павел остановил магнитофон.
- Тебе мало, или еще прокрутить?
- Нет, нет, не могу больше, останови...
- Ты посмотри сюда - он показал на растерзанное тело Светланы. - Это, выходит, не ты? Тебя, говоришь заставили? А это тоже не ты? - Павел показал на кровавое ругательное слово на животе. Ты, оказывается, любитель поработать ножичком?
- Нет, это не я!
- Включить запись еще раз?
- Не надо... Это тоже я.
Да, Павел был мастером скоротечного допроса. Вадим сломался окончательно. Его голос затух, он уже совершенно равнодушно отвечал на все вопросы, безучастно рассказывал обо все, что знал о шефе, выдал чуть ли не поминутное расписание его работы и развлечений, поведал о любимых привычках...
А главное рассказал обо всей системе сигнализации в доме и офисе шефа.
Он уже понял, в какие руки попал и что выход у него был один - смерть. Маленькая часть его сознания все-таки верила, что если он поможет этому страшному
человеку, словно заговоренному от всех опасностей, его помилуют...
Павел аккуратно записал его исповедь на магнитофон, выключил его и бесстрастно добавил: "Я о тебя руки пачкать не стану. Ты убьешь себя сам. Причем не из твоей "рогатки", а ты просто повесишься. Смерть у тебя будет нелегкая, но ведь и моя Светлана умерла такой же смертью. Так что, как сказано в Библии
"око за око, зуб за зуб". Мне не по душе такие зрелища, но я видел и похуже, авось перетерплю.
Вадим безучастно сидел, полузакрыв глаза и склонив голову. Он казался живым мертвецом, раскаявшимся грешником, который понял всю глубину своих преступлений и теперь покорно ждал кары небесной. Правда, Павла это ничуть не трогало. Он прекрасно знал, что при малейшей возможности или изменении обстановки, будь в руках Вадима оружие, все его раскаяние и покорность как рукой снимет и он снова возьмет в руки свой любимый ножичек.
