Я схватила косметичку и бросилась в ванную. Плеснула в лицо холодной водой, смазала кожу тонким слоем дневного крема, быстро нанесла тени на припухшие веки… И в это время раздался звонок в дверь. Что-то подозрительно быстро, неужели он успел доехать от аэропорта? Кстати, я даже не спросила, из какого он звонил аэропорта… Может быть, из Домодедова? Да, наверное, оттуда ко мне добираться ближе, чем, например, из Шереметьева… Да и почему Шереметьево? Конечно, Иркутск — это Домодедово! А вообще я не смотрела на часы, когда с ним разговаривала! Сейчас половина одиннадцатого! А во сколько он звонил? Да Бог его знает!
Наскоро засунув косметичку в шкафчик, я пошла к двери, в которую звонили непрерывно. Да что он так трезвонит, с ума сошел, что ли?
— Иду, иду! — крикнула я, поворачивая ключ в замке и даже не спросив, кто звонит.
С лестницы на меня пахнуло холодом, перегаром, смешанным с запахом хвои… Я увидела большую елку, не то чтобы пушистую, скорее взъерошенную, а за ней — пошатывающуюся мужскую фигуру.
— Вику-сенька… — надрывно прохрипел Пашка и вместе с елкой двинулся прямо на меня.
— Я не Викусенька! Сказано тебе, она уехала!
— Не верю! Ты ее… от меня прячешь! Я… ее люблю… И тебя люблю… Я всех вас люблю… — он всхлипнул, на глаза накатились слезы.
Надо было сразу хлопнуть перед его носом дверью, уйти в глубину квартиры и громко включить магнитофон, чтобы не слышать его тоскливых стенаний, но он стоял передо мной такой мучительно сгорбленный, несчастный, какой-то облезлый с еще более облезлой елкой, что меня захлестнула жалость. От растерянности я попятилась. Стою, как дура, перед убогим колючим растением и еще более убогим пьяным мужиком и двинуться с места не могу, словно к полу приросла! Тьфу ты, гадость какая! Собрав все свои силы, я произнесла как могла более резко:
— Уходи!
— Нет, не верю! Не верю, что ты не прячешь ее от меня! — воскликнул Пашка, потрясая елкой.
— Все! — отрезала я. — Вали отсюда!
И тут он вдруг запел! Господи, только этого не хватало! Он пропел своим роскошным баритоном:
— По-о-жалей ты меня, дорогая! Озари мою темную жизнь! Ведь я плачу, от страсти сго-о-рая…
Да, голос у него действительно был хорош, на нем почему-то не отражалось беспробудное Пашкино пьянство.
— Все! — повторила я решительно, пытаясь закрыть дверь изнутри. И в этот момент услышала, как поднимается лифт, останавливается на моем этаже… Интуиция безошибочно подсказала мне, что это — он, мой таинственный незнакомец, которому я сама так опрометчиво, или не опрометчиво, теперь уж не знаю, назначила свидание в своей квартире! Вот сейчас он выйдет из лифта, я увижу его… И что я тогда сделаю?..
