— Ты заметила?
— Я обиделась, Дрю. Ты ведь знаешь, как мне нравится эта фотография!
— Ты любишь девушку с фотографии больше меня.
Только высказав свое обвинение вслух, она с полной очевидностью осознала, что права.
— Какая чушь! А что ты скажешь о своих детских фотографиях? Я их тоже поставила.
На книжной полке стояли два детских снимка Дрю рядом с фотографией ее родителей в Лионе.
— Мои детские фотографии просто милые, а та, в белом платье…
— Мне нравится эта фотография, потому что ты на ней такая счастливая!
— Это ты была тогда счастлива, потому что думала, что можешь мною гордиться.
Если бы в этом был хоть какой-то смысл, Дрю постаралась бы объяснить маме, что чувствует себя потерянной и скорбит не столько о загубленной любви, сколько о способности полюбить вновь. Ей жаль бывшего мужа, и даже по отношению к его родителям она продолжает испытывать самые добрые чувства.
Но вместо этого Дрю только сказала:
— Прошу тебя, перестань.
Мама секунду помолчала, а потом притворно смущенным тоном заявила:
— Послушай, Дрю… Если бы я раньше знала твое отношение к этой фотографии… ну, я бы никогда не поставила ее там.
Типичная мамина уловка: создать впечатление, что дочь сама создала проблему, которая выеденного яйца не стоит.
— Мне уже надо убегать, — утомившись, сказала Дрю.
Ей многое хотелось сказать матери, но она прекрасно знала, как искусно та умеет навязывать свои взгляды другим. Последний раз, когда Дрю дала слабину и пошла на поводу у ее желаний, окончился скандалом с бывшим мужем и переживаниями родителями.
— Я встречаюсь с другом.
Повесив трубку, Дрю решила выбросить разговор из головы. В конце концов, это пустяки, и если она сможет воспринимать свой неудавшийся брак именно так, то вскоре все забудется.
Первое детское воспоминание Григория было связано с зимой.
Воскресенье. Он с родителями идет по Красной площади. Накануне был сильный снегопад, и все замело снегом. Площадь кажется огромной и безмолвной. Переход разрешен только в одном месте, и издалека фигуры людей похожи на маленькие точки, медленно движущиеся по глубокому белому снегу. Григорию три года. Заинтригованный, он с удивлением смотрит на малюсеньких людей, но мама торопит его. Надо идти, чтобы не замерзнуть. Он слышит карканье пролетающих над их головами птиц и поднимает глаза. Небо кажется белым, а на его фоне — черные птичьи силуэты. Один из них ныряет вниз.
— Смотри, птичка.
— Это ворон, — говорит мама.
— Ворон, — повторяет он.
