В глубине кроны загомонили птахи, затем сверху, кружась, полетели перышки. Вслед за ними, прямо на колени, скатились два взъерошенных и сцепившихся воробья. На человека даже внимания не обратили, так и продолжали мутузить друг друга.
— Эко, петухи, разодрались тут, — смахнул старик обоих на землю, — воробьиху не поделили что-ль?
Те только после этого в разные стороны разлетелись.
— Что там, дедушка? — оторвался от своей работы Егорка.
— Птахи тут дерутся. А что делаешь-то?
— А дудку, деда, — деловито сказал тот, — как налажу, так и играть буду.
Вдруг в груди защемило. Матвей замер, боль пережидая, потом провел по груди, нащупал сверток запазухой, собрался было достать, но передумал. Откинулся на ствол дубовый и глаза закрыл. Издалече, с самой глубины трясин, вдруг долетел звук странный, будто плач чей-то.
— Что это, деда? — встрепенулся мальчишка.
— Птаха поди болотная свистит.
— В деревне говорили — там болотник на дуде играет, путников заблудших в трясину заманивает.
— Врут они, — усмехнулся старый Матвей, — придумывают со страху-то.
— Не, — возразил мальчишка, — точно болотник дудой своей манит. Так старики на деревне сказывают, да и мамка говорила. Вот сделаю свою и переиграю болотника.
Матвей усмехнулся в бороду — смелый мальчишка, совсем как он, в младые годы…
— Посмотри вон туды, — старик показал рукой на выступающий из камышей остров, к которому был перекинут мост из толстых жердин. — Знаешь, куда идет тропа от моста?
— Знаю, деда. Мы за кислой ягодой там проходим. По гати пол версты всего, до черного поля.
— А знаешь, что этот островок Брунькиным называют?
— Нет, — удивленно распахнул глаза Егорка, — этот островок-то? Как в сказке той?
— Ты её знаешь?
— А как же! — мальчишка вскочил, поднял руку с саблей деревянной и начал громко рассказывать:
— И стоял Брунька един, супротив полчищ басурман проклятых. И не было страха в его сердце. Лишь крепкий щит и меч булатный. Взмахнет Брунька направо, дюжине вражин головы долой, взмахнет налево, десяток басурман пополам порубит. А они всем войском своим на богатыря как навалились. Принял он на щит басурман, ноги крепкие расставил шире, держит, шага назад не ступит. А вражин поганых все больше и больше наваливается, давят на щит. Ноги Брунькины по колени в землю ушли, но удержался он, не согнул спины, и сам как двинет щитом, да так двинул, что разлетелись басурмане в разны стороны. Кто в омут упал, кто в трясину… так и утопло почитай все войско басурманское. И кричали в страхе оставшиеся: "Нет, совладать нам с богатырем русским, ибо не берет его ни стрела быстрая, ни рогатина крепкая, ни сабля вострая…".
