Итак, мы не придаем большого значения вошедшим у нас теперь в моду жалобам на нашу цивилизацию. Жалоба жалобе рознь. Конечно, мы имеем много оснований жаловаться на условия нашей общественной организации, имеем много оснований жаловаться на состояние наших школ и университетов, на положение нашей литературы, в которой могут еще рождаться такие произведения, как роман г. Чернышевского. Нет сомнения, что ни в какой литературе не появляется на свет относительно так много всякой мерзости. Нигде общественное мнение не находится в таких неблагоприятных условиях, как у нас, и нигде вследствие того общественное слово не подвергается такому злоупотреблению. Нигде так много не пророчествуют, не верхоглядствуют, не благовествуют, как у нас, нигде так не празднословят, по крайней мере, нигде все это не является в такой отчаянной несоразмерности с количеством дельной мысли, серьезного труда и разумного слова. Нигде, наконец, так много не толкуют о народных началах, о почве, о самостоятельности, о заимствованной цивилизации, которую следует бросить, о самобытной цивилизации, которую должно начать сызнова. Все это признаки действительно неутешительные. Но какова бы ни была наша цивилизация, как бы ни были грустны явления, происходящие в нашей литературе, в нашей soi-di-sant [так сказать (фр.)] умственной жизни, цивилизация наша есть факт, от которого мы не можем отпереться. Хороша или дурна наша цивилизация, — она есть факт, и этого факта уничтожить мы не можем, не уничтожая себя самих и всего, нас окружающего. И не цивилизация наша дурна, а дурны мы сами, потому что мы ничем серьезным не занимаемся, а только пророчествуем. Напротив, наша цивилизация есть дело очень хорошее и совершенно необходимое; уничтожать ее отнюдь не следует, Боже сохрани! Мы вправе желать лучшего, мы можем желать большего; но ничего не можем мы приобрести, ничего не можем сделать иначе как на основании того, что уже имеем, никакого улучшения не можем мы достигнуть иначе как на основании уже существующего. Науки у нас не процветают, это правда; но мы не можем отказаться от того малого, что мы еще имеем в нашей скудости; напротив, стараться мы должны не о том, чтобы все это бросить и обзаводиться сызнова, а чтоб из малого и плохого вышел какой-нибудь прок, чтоб оно приумножилось и улучшилось.
Нет, мы должны дорожить нашею цивилизацией, а не бросать ее под тем предлогом, что мы ее заимствовали, а не выработали из народных начал. Все друг у друга заимствуют, все друг у друга учатся, и люди, и народы. Кто бы ни помог нам выучиться, например, математике, — это все равно, лишь бы только мы хорошо выучились ей и умели употреблять ее в дело. Дурно было бы не то, что мы у кого-нибудь учились ей, а дурно было бы то, если б оказалось, что мы плохо учились, более занимаясь квадратурой круга или изыскивая способы, как бы устроить торжественную встречу параллельных линий.
