Он вернулся лишь через четыре часа: жалкий, мокрый человек, похоронивший того, кого он называл Другом…
В ту ночь я спокойно спал, и в следующую, и таких спокойных ночей было семь. Я даже не видел, когда его увезли в больницу, меня не было дома. В тот же день он и умер. Пневмония. Я не обрадовался его смерти, не до такой степени я плох. Но, не скрою, мелькнула мысль, что квартира вновь свободна и, возможно, наконец достанется мне, столько из-за нее выстрадавшему.
Отпуск кончился. Я работал. Ходил в пивную по выходным. О старике я забыл, но регулярно покупал газету с объявлениями.
Два дня назад ко мне по почте пришла бумага.
Старик завещал мне эту квартиру. У него не было ни единого родственника или друга. Всех их заменял старый пес, про смерть которого я сказал: "Бывает".
Я не знаю, как обозначить то, что я чувствую. Я не могу судить себя: мне кажется, что я к себе слишком мягок. Он мог найти во мне умершего Друга, а нашел убийцу.
Мои мысли путаются. Сбылась мечта… Квартира… Будь она проклята! Старик отомстил мне своим добром. Как он отомстил!
Я не могу умереть и в то же время не могу жить с этим. Вокруг захолустье, но захолустье отныне и в моей душе.
Мне осталось только одно: грязная пивная, в которой я постараюсь хоть ненадолго забыть обо всем.
16.01.2003- 23.01.2003.
Это было очень давно. Мы жили на окраине, и коровы ходили прямо по улицам, оставляя после себя характерные следы. Я вел тогда размеренную жизнь бездельника и нимало не беспокоился, так как родителям это нравилось. Как у всякого бездельника, у меня возникали порой разные мечты. Чаще всего я мечтал о вечной жизни, о красавице соседке и о походе на озеро. Все это было очень важно, но трудновыполнимо. Труднее всего было попасть на озеро, потому что на то существовал суровый и недвусмысленный запрет со стороны родителей. Общаться же с красавицей соседкой и вечно жить мне никто не запрещал, и озеро постепенно всецело завладело моими мыслями, тем более, что оно находилось недалеко от дома, в котором мы жили. Когда коровы паслись на берегу, я из своей комнаты слышал их скорбное пение и завидовал их независимости. Мне же оставалось только глядеть в окошко на узкую полоску воды и кусочек обрывистого берега. Больше ничего увидеть было нельзя, потому что вокруг озера росли деревья. Озеро почему-то называлось Белым, хотя ничего белого я в нем не замечал. Будь моя воля, я назвал бы его Небесным, потому что оно всегда было цвета неба: ночью — лиловое, на закате — красное, а в дождливые дни становилось серым. Я долго размышлял о неправильности названия, понимая, что без оснований название никто давать не станет, и страшно мучился при мысли, что разгадка скрыта за деревьями, словно с целью подразнить меня — опутанного паутиной запретов бездельника. Я до того дошел в своих переживаниях, что начал думать: озеро специально создано портить мне жизнь, и не будь его, наступила бы эпоха беспросветного счастья.
