: она сама об этом позаботилась, съездив в Италию, «потому что подобные вещи слишком деликатны, чтобы поручать их агентам, они ведь ничего не могут толком организовать, ты же знаешь». Исабель Альсуа опять понизила голос: «Алси теперь в полном порядке, все просто замечательно, но до биеннале я хочу свозить его сначала на несколько дней в Баден-Баден: в последнее время он немного меня беспокоит, кушает не очень хорошо…» Если бы Инес слушала эту женщину или по крайней мере смотрела бы на ее губы, она заметила бы, что в рассказе о знаменитом скульпторе без конца повторяются слова «я», «мне», «меня», «со мной». К счастью, Инес взялась за «пентакс» и ее заинтересовали руки этой женщины — особенно пальцы, их нужно обязательно сфотографировать. Смотри, смотри, Инес, они чуть согнуты, и красные ногти будто царапают, вернее, раздирают воздух, в подкрепление бог знает каких слов. Пальцы снова и снова впивались в пустоту, словно желая заставить ее кровоточить, и Инес фотографировала их, хотя Майра, главный редактор журнала, дала ей совершенно четкие указания: «Парочки фотографий будет достаточно, один портрет, один снимок средним планом, и хватит, это ведь не суперпроект, всего лишь серия о любовницах знаменитых людей. Да, вот еще что: фотографии мне нужны к завтрашнему дню, время не терпит».
Ладно. Инес решила поторопиться и отснять поскорее нужные кадры, чтобы успеть обработать снимки этим же вечером. Но ужасные руки снова и снова притягивали ее взгляд, словно говоря: «Иди, иди сюда», — и Инес опять защелкала фотоаппаратом. Ей стало страшно: согнутые пальцы с красными ногтями будто манили ее к себе. Вдруг Инес обнаружила, что эти руки, несмотря на скрюченные фаланги пальцев, выглядят слишком молодо, контрастируя со всем остальным обликом женщины: они словно существовали независимо от тела. В этот момент ей пришла на память ведьма из спектакля «Белоснежка», который она видела в детстве, когда гостила у бабушки с дедушкой в Гранаде. Тогда молодая актриса, игравшая роль мачехи, забыла загримировать себе руки. Мелкие огрехи плохого театра — только и всего, но образ этих вопиюще молодых рук навсегда врезался в память шестилетней девочки и теперь сделался в воображении Инес особенно зловещим. «Да что за глупости, — рассердилась она, — это все эффект Брэма Стокера, только на этот раз мы поменялись ролями, и уже не я пытаюсь извлечь что-то из этой женщины, а она сама впилась в меня своими красными когтями».
