Все это казалось вполне правдоподобным. Среди всеобщего смеха и возбуждения председатель отложил слушание дела до следующей сессии суда, чтобы собрать дополнительные сведения по данному вопросу.
Следствие тут же установило следующий факт, занесенный в полицейские протоколы:два месяца назад некий Дезире Бодрю и в самом деле провел ночь в префектуре полиции. Его освободили в два часа пополудни на следующий день. Как раз в это время Арсен Люпен после очередного допроса должен был покинуть префектуру в полицейской карете.
Неужели надзиратели сами допустили такую оплошность и, обманутые сходством обоих лиц, по невнимательности сунули в колымагу этого пьянчугу вместо своего подопечного? Но подобная небрежность с их стороны вряд ли совместима с их служебным долгом.
А может быть, подмена была подготовлена заранее? Но, во-первых, двор префектуры - самое неподходящее место для ее осуществления, а во-вторых, в таком случае следовало бы предположить, что Бодрю был в сговоре с Люпеном и дал себя задержать с единственной целью занять его место. Каким же образом мог осуществиться этот план, основанный исключительно на стечении невероятных случайностей, немыслимых совпадений и поразительных упущений?
Дезире Бодрю был подвергнут антропометрическому обследованию; карточки, соответствующей его описанию, в архиве обнаружено не было. Тем не менее его следы отыскались довольно легко. Этого бродягу знали в Курбевуа, Аньере и Левалуа. Он клянчил там милостыню и ночевал в халупах тряпичников, громоздящихся за заставой Терн. Впрочем, последний год он пропал из виду.
Неужели Арсен Люпен подкупил его? Никаких доказательств этому не было. Да если бы они и были, они ничего не прояснили бы в обстоятельствах побега заключенного. Чудо продолжало оставаться чудом. Для его объяснения было выдвинуто десятка два гипотез, но ни одна из них не выдерживала критики. В чем не оставалось сомнения, так это в самом факте побега - непостижимого и впечатляющего, в котором как публика, так и вершители правосудия усматривали основательную подготовку, совокупность тщательно продуманных и взаимосвязанных действий, развязка которых вполне оправдывала горделивое предсказание Арсена Люпена: "Я не собираюсь присутствовать на собственном процессе".
Целый месяц прошел в кропотливых поисках, а загадка так и оставалась загадкой. Нельзя было, однако, до бесконечности держать в заключении беднягу Бодрю. Процесс по его делу был бы смехотворным: какие обвинения можно было ему предъявить? Следовательно, пришлось подписать приказ о его освобождении. Но глава сыскной полиции велел установить за ним тщательное наблюдение.
