— Вы-то откуда это знаете?
— Источники наших знаний порой забываются.
Внезапно я подумал, что мы могли бы проверить, слышал ли Гриндин за стеной шаги Рахманина. Что, если провести следственный эксперимент? Рахманин и еще двое мужчин будут по очереди ходить по квартире Комиссаровой. Пусть Гриндин из своей квартиры на слух определит шаги Рахманина. По крайней мере, один вопрос будет решен.
Мироновой моя идея не понравилась. Однако она не отвергла ее полностью.
— Подумаем еще, — сказала она. — На какие результаты вы рассчитываете? На то, что показания Гриндина не подтвердятся, или на то, что они подтвердятся?
— Я рассчитываю на объективные результаты.
— Вряд ли результаты могут быть в таком эксперименте объективными. То есть они могут быть объективными, но элемент случайности может перевесить чашу весов. Рискованно. Но если мы не в состоянии другим путем проверить утверждения Гриндина, очевидно, придется прибегнуть к такому эксперименту.
Это был не камушек в мой огород, а целый камень. Ни я, ни Хмелев не сумели узнать что-либо о взаимоотношениях Рахманина и Гриндина. Я сомневался, что Гриндин слышал шаги Рахманина, но сомнения не доказательство. И почему не должны доверять человеку, ничем не запятнавшему себя и не имеющему причин для лжесвидетельства? Пока чаша весов перевешивала как раз в сторону показаний Гриндина. Рахманин по-прежнему упрямо настаивал на своей ночной прогулке. Новые обстоятельства — якобы пропавшие деньги и кольцо — не улучшали его положения. Анна Петровна подтвердила, что у Комиссаровой было кольцо с топазом. Но когда оно пропало и пропало ли вообще, — никто, кроме Рахманина, этого не знал.
Было еще одно обстоятельство, которое заставляло меня задуматься серьезно. И Анна Петровна, и остальные, с кем я беседовал, говорили о болезненной аккуратности Комиссаровой. После смерти Комиссаровой на столе оставалась грязная посуда. То, что ее смерть была неожиданной, не вызывало сомнений. Но не могла же Комиссарова, решив покончить с собой, начать уборку и прервать ее. Профессор Бурташов считал, что должен был сработать автоматизм привычек. Если Комиссарова заперла балконную дверь, то тем более она убрала бы грязную посуду. Смерть Комиссаровой наступила в половине второго. Когда ушла от нее Голубовская? Я подумал о ней не без злости. С первого дня нам ее недоставало. И будет недоставать до двенадцатого сентября, подумал я. А ведь от показаний Голубовской зависело многое. Возможно, и судьба Рахманина находилась в ее руках.
