Я ехал на Петровку от профессора Бурташова с приятным ощущением, что встретил единомышленника. Наши точки зрения совпадали не только на предсмертную записку. «Ищите дневник, — сказал он на прощание. — Дневник должен быть». Его уверенность в существовании дневника передалась мне. Если бы мы нашли дневник, расследование могло обрести четкое направление.
Подымаясь к себе на пятый этаж, я уже имел в голове план поиска дневника. В своем плане я полагался на помощь Хмелева. Но вместо Александра в кабинете я увидел записку от него:
«Занимаюсь ночной прогулкой Рахманина. Звонила Миронова. Расход бензина возрос. Одолжи до получки десятку».
Деньги, чтобы в суете не забыть о них, я тут же положил на стол Хмелева, прищемив куском базальта, оставшегося в кабинете от старых сослуживцев.
Неожиданно я подумал, что меня давно не тревожит мое начальство. Может быть, Самарин слег? Но оставались его заместители… Начальников у меня всегда было много. Прежде чем позвонить Мироновой, я набрал номер приемной начальника МУРа.
— Здравствуйте, Людмила Константиновна, — сказал я в трубку. — Начальство не интересовалось мной?
— Пока нет. Радуйтесь. Значит, все у вас идет хорошо.
Как бы не так, подумал я. Затишье — мне говорили фронтовики — предшествует бою.
Миронова хотела видеть меня. Голос у нее был бодрый и энергичный. Полагая, что она намерена дать мне очередное поручение, я спросил:
— Дело терпит до вечера? У меня назначена встреча.
— Не с Рахманиным?
Почему с Рахманиным? А-а, Хмелев успел сказать ей о справке из магазина «Фарфор». Это, конечно, его право, но он поторопился. Он не должен был лезть поперек батьки в пекло.
— Вы уже вызвали его?
— Почему вы так встревожились, Сергей Михайлович?
Действительно, чего тревожиться? Повторный допрос Рахманина неизбежен. Неизбежен, но преждевременен. До тех пор, пока не будут выяснены все обстоятельства. Незачем его дергать лишний раз.
— Мое начальство учит меня по-человечески относиться даже к преступнику, Ксения Владимировна. Зачем понапрасну тревожить Рахманина?
— Вы, кажется, не в духе. Я Рахманина не вызывала. Вам бы с Хмелевым в адвокатуре работать. Жду вас вечером.
Напрасно я грешил на Хмелева.
Главный режиссер театра Андронов печально смотрел в угол своего кабинета, рассказывая о своей бывшей жене — Надежде Комиссаровой.
— Надя была замечательным человеком, — закончил он свое длинное повествование и тяжело вздохнул. — Ее смерть большая потеря для всех нас и для меня лично.
