- А сами уйдете?
- Ни за что на свете.
- Но ведь вас просят...
- Меня просят хранить тайну. Я ее сохраню. Но мне безумно хочется увидеть, что произойдет.
Даспри рассмеялся:
- Честно говоря, вы правы, я тоже остаюсь. Мне кажется, скучать не придется.
Его прервал звонок.
- Они уже здесь? - пробормотал он. - На двадцать минут раньше! Не может быть.
Из передней я потянул за веревочку, открывавшую калитку. Женская фигура пересекла сад: мадам Андерматт.
Она, видимо, была чем-то потрясена и, задыхаясь, пролепетала:
- Мой муж... он идет... у него встреча... ему должны отдать письма...
- Как вы об этом узнали? - спросил я.
- Случайно. Из послания, которое мой муж получил во время ужина.
- Телеграмма?
- Телефонограмма. Слуга передал ее мне по ошибке. Муж тут же отобрал ее у меня, но было уже поздно... я прочитала.
- Вы прочитали...
- Примерно следующее: "Сегодня вечером, в девять часов будьте на бульваре Майо с документами, касающимися дела. В обмен - письма". После ужина я поднялась к себе, затем вышла из дома.
- Ничего не сказав месье Андерматту?
- Да.
Даспри взглянул на меня.
- Что вы об этом думаете?
- Думаю то же, что и вы. Месье Андерматт - один из вызванных противников.
- Кем вызванных? И с какой целью?
- А вот это мы скоро узнаем.
Я проводил их в большой зал.
В крайнем случае все трое могли разместиться под навесом у камина и спрятаться за бархатной драпировкой. Устроились. Мадам Андерматт села между нами. Сквозь просветы в драпировке видна была вся комната.
Пробило девять часов. Через несколько минут скрипнули петли садовой калитки.
Не скрою, я не мог отделаться от нарастающей тревоги и лихорадочного возбуждения, вдруг охватившего меня. Еще немного - и мне откроется тайна! Загадочная авантюра с удивительными поворотами, которую я наблюдал уже несколько недель, предстанет наконец в истинном свете, а решающая битва произойдет сейчас на моих глазах.
Даспри взял мадам Андерматт за руку и прошептал:
- Главное, ни одного движения! Что бы вы ни услышали, ни увидели, держитесь невозмутимо.
Кто-то вошел. И по необыкновенному сходству с Этьеном Вареном я сразу понял, что это его брат Альфред. Та же тяжелая походка, тот же землистый цвет лица, заросшего бородой.
Он вошел, озираясь с такой тревогой, будто привык опасаться ловушек, повсюду расставленных на его пути, ловушек, которые он нюхом чует и избегает. Затем Варен взглядом окинул комнату, и мне показалось, что камин, загороженный бархатной портьерой, явно не понравился ему. Он сделал три шага в нашу сторону, но какая-то мысль, без сомнения, поважнее этого намерения, отвлекла его, он повернул к стене, остановился перед мозаичным портретом старого седобородого короля со сверкающим мечом и, встав на стул, долго рассматривал его, проводя пальцем по контуру плеч, лица и прощупывая все изображение.
