Башлыки из белого коленкора с чёрными волосяными сетками в какой-то степени спасали от гнуса в мокрой тундре и в тайге. Зато дышать в них было тяжело, пот градом стекал с лица, разъедая кожу. Все оживали только на привалах, которые устраивали в местах, где могли пастись лошади. Разводили костры, стаскивали с себя мокрую одежду, тяжеленные болотные сапоги, и сразу казалось, будто за спиной вырастали крылья. Ночевали в палатках. Молодые жизнерадостные и весёлые француженки скрашивали жизнь своим спутникам. У обеих женщин были неплохие голоса, и, когда представлялась такая возможность, или, точнее сказать, когда у них находились силы это сделать, они устраивали настоящие концерты, исполняли французские народные песни.
С собой взяли минимум необходимых вещей. Это было условием, которое распространялось на всех. Исключение составляла лишь драгоценная виолончель работы Страдивари, принадлежавшая Христиани. Для перевозки виолончели изготовили специальный футляр.
В Охотск путешественники прибыли в середине июня. Генерал-губернатор лично убедился в непригодности порта, о чём писали в Петербург его предшественники почти целое столетие.
Немного отдохнув, продолжили путь на транспорте «Иртыш» в Петропавловск. Близ острова Парамушир попали в шторм. На глазах путешественников французское китобойное судно наскочило на камень и стало тонуть. Муравьёв приказал командиру транспорта капитану 2‑го ранга Василию Константиновичу Поплонскому оказать помощь гибнущему судну. Поплонский направил на двух вельботах подвахтенных моряков. Те помогли французам закрыть течь в корпусе китобоя. До Петропавловска французское судно, которое, по иронии судьбы, оказалось тёзкой Христиани, «Elise», шло рядом с «Иртышом». По прибытии в порт китобои с помощью местных мастеров принялись за ремонт. Авачинская губа поразила генерал-губернатора. Он сразу проникся убеждённостью, что в ней нужно создавать морскую крепость и делать Петропавловск главным портом России на востоке. Отсутствие надёжной связи с Камчаткой по суше можно было компенсировать морским путём, а для этого тем более был важен Амур.
Из Петропавловска Муравьёв приказал идти к северной оконечности Сахалина. Он надеялся застать там Геннадия Ивановича Невельского на транспорте «Байкал». У Курильских островов «Иртыш» попал в штиль, длившийся десять суток, но при этом была огромная зыбь — явление, когда волны опережают ветер. Беда была даже не в том, что свободные от вахты моряки, не говоря уже о женщинах и чиновниках из штаба Муравьёва, лежали от морской болезни пластом. Судно могло снести на камни при полном бессилии командира и команды что-либо предпринять. Все с тревогой посматривали на гряду островов, мрачно возвышавшихся над морем. Виднелись скалы с подножием, покрытым белой пеной прибоя. К счастью, всё обошлось благополучно: подул ветер, и скоро пустынные и неприветливые острова скрылись из глаз, только белый конус вулкана ещё долго был виден на горизонте.
