Николай Николаевич первым из всех сибирских наместников решил лично осмотреть весь доверенный его правлению край. Он распорядился, чтобы сопровождавший его отряд не превышал 16 человек, включая свиту и охрану. Все были поражены, поскольку предшественники Муравьёва, нигде дальше Иркутска не бывавшие, путешествовали с византийской роскошью, их караван состоял как минимум из 150, а не из 40 лошадей, как у Муравьёва, из которых 20 были вьючными.
Перед одиннадцатью жёнами декабристов, поехавшими за своими мужьями в Сибирь, нужно снять шапку. Но им и не снилось того, что пришлось испытать двум женщинам в отряде Муравьёва только в дороге.
Екатерина Николаевна прекрасно понимала, что поездка из Иркутска на Камчатку по плечу не каждому. Но она уговорила мужа взять её с собой, поклявшись безропотно переносить все трудности путешествия. Незадолго до их отъезда в Иркутск на гастроли приехала французская виолончелистка Лиз Христиани. Она была почти ровесницей жены генерал-губернатора, родилась в 1827 году в Париже. Христиани прославилась уже в восемнадцать лет — сразу, как только начала выступать с концертами. В 1848 году почти во всех странах Европы начались волнения и революции, и она уехала в Россию, чтобы собрать там состояние. У этой талантливой, образованной, умной женщины в характере была склонность к риску, жилка авантюристки. Прослышав о безумных богатствах сибирских золотопромышленников, в сопровождении русской служанки и немецкого аккомпаниатора она отправилась в Сибирь. Её концерты в больших и малых городах Сибири — а добралась она даже до Кяхты — имели невероятный успех. Естественно, как могли не встретиться и не подружиться две парижанки в Иркутске, когда там гастролировала Христиани?
Узнав, что Екатерина Николаевна отправляется вместе с мужем на Камчатку, Лиз захотела поехать вместе с ней. Кроме жены генерал-губернатора, других женщин в отряде не было, в пути случается всякое, могла понадобиться женская помощь, поэтому Муравьёв согласился.
Достаточно посмотреть на карту Сибири, чтобы умозрительно представить трудности пути, ожидавшие маленький отряд. Но перенести их в реальности — совсем иное дело.
После первого же двадцатипятиверстного перехода между мужем и женой состоялся напряженный разговор на французском языке, чтобы не понимали сопровождавшие казаки. Дело в том, что в назначенный час выступления измученная поездкой в седле Екатерина Николаевна оказалась не состоянии сесть на лошадь и осталась лежать в станционной избушке, надеясь, что муж прикажет задержаться несколько дней, пока она не придёт в себя. Что касается Лиз, то та чувствовала себя довольно бодро.
