— Добрый день тебе, старец!
А старец отвечал:
— Не помню, чтобы для меня был какой-нибудь день недобрым.
Учитель остановился и, как бы исправляя своё первое приветствие, промолвил:
— Я желаю, чтобы Бог дал тебе счастье.
А старец отвечал:
— Я несчастливым никогда не бывал.
Удивился учитель и, подумав, что не вслушался или не понял его ответа, присовокупил:
— Что ты говоришь? Я желаю, чтобы ты был благополучен.
— А я отвечаю тебе, что злополучным не бывал, — сказал старец.
Тогда учитель сказал:
— Желаю тебе того, чего ты сам себе желаешь.
— Я ни в чём не нуждаюсь и имею всё, что желаю, хотя и не ищу временного благополучия.
— Да спасёт же тебя Бог, — сказал учитель, — если ты презираешь мирские блага. Однако скажи мне, неужели ты один счастливец между людьми? Стало быть, несправедливы слова Иова: человек бо рождён от жены малолетен (Иов. 14:1) и жизнь его наполнена бедами; не понимаю, как один ты умел избежать несчастий?
— Точно так, как я сказал тебе, — возразил старец. — Когда ты пожелал мне доброго и счастливого дня, что я никогда несчастливым и злополучным не бывал, потому что то, что имею, мне Бог дал, за то благодарю. А счастье моё в том и состоит, что я не желаю счастья. Боязнь счастья и несчастья опасна только тому, кто их боится. Но я не забочусь о счастии и никогда не молю о нём к Небесному Отцу, всем управляющему, и, таким образом, я никогда не был несчастливым, подобно тому, желания которого всегда исполняются. Голоден ли я? Благодарю за то Бога, как Отца, ведущего вся, их же требуем (Мф. 6:8). Холодно ли мне, страдаю ли от непогоды, — также хвалю Бога. Смеются ли все надо мною, — равно хвалю Его, потому что знаю, что всё это делает Бог, и невозможно, чтобы то, что делает Он, было худо. Таким образом, всё, — приятное и противное, сладкое и горькое, — принимая радостно, как от руки доброго Отца. Желаю только того, чего желает Бог, и потому всё случается по моему желанию. Злополучен тот, кто ищет счастья в мире, потому что нет здесь другого счастья, как только полагаться во всём на волю Божию. Воля Господня и совершенно добра, и совершенно правосудна; она ни лучшею сделаться, ни худою быть не может. Она судит всех, её — никто. Я стараюсь совершенно её держаться и забочусь только о том, чтобы хотеть того, чего хочет Бог, и не желать того, чего он не желает. А потому и не считаю себя нисколько несчастливым, когда мою волю совершенно соединяю и согласую с волей Божией, так что у меня одно хотение или нехотение: чего хочет или не хочет Бог.
