Доводит до метро. Вместе опускаемся к турникету. Под землёй фотографирует меня у рекламного плаката с портретом Патрисии Каас.
Возвращает аппарат. Завистливо следит за тем, как два долговязых, затянутых в чёрную кожу парня с разбега перепрыгивают через турникет, чтобы не платить за билеты.
Прощается. Уходит наверх со своим пакетиком, в котором осталось несколько бананов.
…Тихая и пустынная улица Буа де Булонь во всю длину уютно освещена фонарями. Их отблеск лежит на гофрированных воротах подземных гаражей, на зелени устремлённых в черноту неба деревьев. Навстречу с пуделем на поводке шествует дама в меховой накидке. И вправду холодает. «Октябрь уж наступил…».
Не очень уверенно нахожу дом, нажимаю на одну из кнопок домофона у подъезда из чёрного мрамора. Массивная парадная дверь отворяется.
Поднимаюсь по лестнице из холла на первый этаж. Ирина встречает на пороге квартиры. Заплаканная.
— Ирочка, в чём дело? Что случилось?
— Отлупила Женьку. Заходите.
— Что‑то все‑таки случилось?
— Боря перед отъездом в аэропорт подарил ей куклу, стодолларовую. Эта паршивка подбросила её в воздух, разбежалась, дала пенделя. Сломала, конечно. Кошмар. Мы обе зависим от них, этих родственников…
— Знаю. Где она?
— У себя. Наревелась. Спит. Скажите, что мне с ней делать? Не понимаю её, не справляюсь. У всех дети как дети, а у меня — ужас. Будете ужинать?
— Спасибо. Сыт.
С утра было пасмурно. Теперь же, к девяти, как говорят на Украине, развиднелось.
Оказывается, открыв вторую дверь гостиной, можно шагнуть прямо в крохотный дворик, где растут несколько кустов роз и хризантем, у стены валяется лейка и Женькин мяч с изображением земных материков. Здесь я и курю, сидя в шезлонге, дожидаясь пока проснутся Ирина и Женя.
Почти всю ночь глаз не сомкнул. Все‑таки здорово шарахнуло явление Ясмины. Такие стрессы не каждый день бывают.
Когда умывался, даже специально бросил испытующий взгляд в зеркало — не изменилось ли что‑то во мне. Вроде седины не прибавилось.
Постирал в раковине синюю рубаху, подаренную Кристо Хесусом, повесил на сушку.
Теперь ёжусь в накинутой на плечи куртке. Тишина. Девочки все не просыпаются. Почему‑то тянет поведать Ирине об этой загадочной истории, хоть с кем‑нибудь поделиться.
Не поймут. Не поверят. И вообще о таких вещах нельзя растрёпывать попусту.
Если б не ты, я бы взорвался от напряжения. Ощущение тебя рядом — величайшее счастье, выстраданное мною за жизнь… Так вот, скажи, а Ясмина, что толкнуло Ясмину назначить свидание Эммануэлю в то же время, в том же кафе, где объявился я? Что толкнуло её попросить огонька именно у меня? Как малый ребёнок перед букварём судьбы, разглядываю непонятные страницы…
