— Нина, что если я все‑таки выйду пока погулять?
— Пожалуйста. Дорогу назад найдёте?
— Как‑нибудь.
Надеваю просохшую куртку. Выхожу из квартиры, запоминаю номер. Спускаюсь с четвёртого этажа по узкой мраморной лестнице, выхожу из подъезда, запоминаю и номер дома. Солидный буржуазный дом в мощном ряду таких же.
Солнечно. Пустынно. Как в провинции. Куда пойти? Иду направо тихой извилистой улицей.
Не нужно быть особенно проницательным человеком, чтобы понять, что Нина стеснена в средствах. Круассан во время завтрака вставал у меня поперёк горла. Как ты думаешь, не будет оскорбительным, если я накуплю продуктов? Фрукты ребёнку.
Странно — по всей улице ни одного магазина. Жилые дома. Узорчатые ограды, кусты отцветающих роз.
Но вот улица Каскад упирается во что‑то пёстрое, весело сбегающее вниз. На синей табличке, прикреплённой к стене, белыми буквами написано «Улица Менильмонтан». Она спускается с холма мимо сплошного фронта магазинчиков, закусочных, каких‑то учреждений.
Удивительно, я не чувствую себя здесь чужим. Просто впитываю все вокруг — все важно, значимо, словно со временем этот день, эта улица должны будут оказаться на страницах моей книги…
Жизнь ценна сама по себе. Этот высверк осеннего солнца в лобовом стекле проехавшей автомашины — не меньшая тайна и красота, чем скорбная улыбка на лице старушки, идущей навстречу с охапкой громадных ромашек. Никаких идей. Никакого сюжета. А почему‑то берет за горло.
Внизу улицы открывается площадь с маленьким кафе на углу, со столиками, вынесенными наружу.
Подчерствелый Нинин круассан не утолил моего утреннего голода.
Солнце. Чашка кофе. Рюмка кальвадоса. Длинный сэндвич с тремя или четырьмя сортами колбасы внутри. Это гениальное изобретение — выносить столики на тротуар. Можно сидеть сколько угодно, а мимо сама проходит жизнь. Никем, кроме Господа не срежиссированная. Никто не обращает внимания на меня. Я вижу всех. Ты скажешь, я как шпион. Нет! Это просто издавна присущее мне жгучее любопытство. Если хочешь знать, я по натуре ротозей, созерцатель, и только обстоятельства, как ты мог заметить, заставляют действовать.
…Одиннадцатый час. Скоро придёт Валерий Новицкий. Нужно ещё успеть купить продукты для Нины и её Олежки.
Но я замираю за столиком, потому что мимо проходит — проплывает нечто поразительное, неслыханное, как привет из другого мира. Это величественная чернокожая женщина с тюрбаном на голове. Очень толстая, старая, в длинном, просторном платье пёстрой африканской расцветки, из‑под которого видны остроносые тапочки. Величавая, как гора Килиманджаро, она несёт себя среди разом измельчавших парижан, держа в руке белый пластиковый пакет, откуда высовываются перья зелёного лука. Рядом поспешает, держит её за край платья крохотный, сверкающий белками глаз негритёнок, видимо, внук.
