Внезапно дождь прерывается. Вокруг льёт. А надо мной нет. Это — зонт. Это — бегущая рядом Катя.
— Катенька, откуда вы взялись?
— Помогала в столовой, пошла в храм, увидела вас. Вы совсем промокли!
— Катенька, смываюсь отсюда в Париж.
— Знаю. Отец Василий сказал. Все вам завидуют…
— Катя, сейчас подойдёт автобус. Просьба: пожалуйста, скажите Игорю, что я поручил вам забрать мою сумку, сегодня же заберите. Когда поедете отсюда на север, держите её при себе, хорошо?
— Да. Конечно. Она удивлена, не понимает, отчего я не взял сумку с собой.
В одиночестве стоим под зонтом. Катя всячески старается уберечь меня от ливня. Автобус опаздывает на пять минут. На десять. Порыв ветра выворачивает зонт наизнанку. Худенькими руками Катя суетливо пытается выправить спицы.
— Не стойте со мной, бегите в храм, простудитесь!
Катя отрицательно мотает головой, её длинные чёрные волосы липнут к лицу.
За серой завесой дождя возникает автобус.
— Спасибо, Катенька!
Она целует меня в щеку. Вскакиваю в переднюю дверь. И вот уже за окном уменьшается, исчезает тоненькая фигурка девушки со сломанным зонтом.
В автобусе, кроме меня, лишь двое — пожилая пара в прозрачных дождевиках с откинутыми капюшонами. Сочувственно смотрят, как я сдираю с себя промокшую куртку. Рубаха тоже намокла. Даже бумажник мокрый. Хоть его содержимое осталось сухим.
Переодеться в Париже будет не во что. Даже побриться, даже зубы почистить нечем. Всё осталось в сумке.
Вместе с пистолетом.
Никогда не думал, что при таких обстоятельствах буду ехать в Париж. Как мокрая курица.
Ох и смешон я тебе, наверное… Кто‑нибудь скажет — «Бог наказал», кто‑нибудь злорадно поддакнет — «Так тебе и надо, отщепенец!».
А мне, несмотря ни на что, весело.
Только бы автобус не опоздал к поезду. Слишком силён, слишком напорист дождь. Трудно водителю вести машину по залитому водой шоссе.
Проезжаем то ли посёлки, то ли городки. Вымершие. Десяток–другой старинных зданий, площадь, мэрия с обвисшим французским флагом, отель.
Пожить бы в таком отеле, в номере с письменным столом… Никого не знаешь, никто не знаком. Писать, работать сколько хочешь, а после гулять по этой чистенькой улице, вдоль этих виноградников, вдоль кряжистых тополей у дороги, словно сошедших с картины Ван–Гога…
Пожилая пара, цепляясь за поручни, пробирается к шофёру, указывает на циферблаты своих часов, скандалит.
Шофер виноватым голосом что‑то объясняет, успокаивает:
На пустынном вокзальчике, куда мы, наконец, приезжаем, кассир объясняет мне и двум попутчикам — следующий поезд прибудет через сорок минут. Правда, это уже не экспресс из Марселя, а обычный рейс из Лиона, останавливающийся на каждой станции. Наши билеты сохраняют свою силу.
