Только собираюсь опуститься в откидное кресло, сзади голос Игоря:
— Не курите в автобусе!
И тут же со своего места визгливо вступает Надя:
— Взял себе моду! Курить могут только шофёра.
Что ж, они правы. Но я знаю, чем на самом деле вызван этот запрет: там, в Нюрнберге, я не исполнил просьбу Игоря, не задержал выходящих из кирхи, и все увидели загружаемые в «икарус» ящики с шоколадом… Не сомневаюсь, что наши бизнесмены решили «реализовать» их на стороне.
Убираюсь восвояси. А навстречу, придерживаясь за спинки кресел, пробирается Тонечка.
— Можно к вам на посиделки?
В руках у неё, кроме неизменного молитвенника, пачка печенья.
— Принесли своё угощение? Погодите. — Я вытаскиваю из‑под сиденья пакет, который дала мне Патрисия. — Давайте посмотрим, что подарили немецкие друзья.
…Батон свежего хлеба. Большая литровая бутылка белого вина. Блок сигарет «Мальборо». Два сорта сыра. Тюбик паштета. Апельсины.
— Гуляем, Тонечка! Чужие люди, первый раз меня видели. Будем пить вино?
— Попробую глоточек. Мне кажется, если вы не против, нужно всем дать попробовать. Как вы думаете, на всех хватит?
— Прекрасная мысль!
С бутылкой в руке пробираюсь к отцу Василию.
— Батюшка, подарили вино. Давайте пустим по автобусу, всех угостим? Тут пробка, а у меня штопора нет.
Игорь берет из моих рук бутылку, осматривает её. Сильным ударом по дну вышибает длинную пробку.
Отец Василий поднимается с места, объявляет:
— По случаю приближения к Франции, прошу приготовить чашки, кружки, у кого что есть. Бог послал нам вино. На этикетке написано — «коллекционное»!
— Ура! — по–пионерски отзывается автобус.
…Мне жалко, что ты не со мной, мой невидимый собеседник, что ты не можешь попробовать этого чуть горьковатого вина, заедая его бутербродом с чудесным сыром.
— Уже захмелела, — говорит Тонечка в то время, как я чищу ей апельсин. — Как вы думаете, тем, кто в задних рядах, достанется?
— Надеюсь.
— А знаете, я ведь пришла поделиться своей тревогой. — Она тянется к моему уху. — Боюсь за Олю. Уже второй день проводит там, у нас, с Мишей и девочками. Поссорилась с мужем, что ли? Нехорошо.
Ольги, оказывается, действительно нет на месте. Георгий сидит один с пластмассовой чашкой в руке. Смакует вино.
— Не тревожьтесь. Сами говорили — «чудесная молодёжь». А он привык к её фокусам.
— Что‑то уж больно серьёзно они взялись за Олю. Храни её Господь!
— Петь что ли заставляют?
Тонечка кивком головы указывает на Георгия. Видимо, он начал прислушиваться к нашему разговору. Меняем тему.
