Фриц пристально глянул на меня из‑под очков, что‑то ответил. Сперва я ничего не понял. Тогда он повторил. Уже по–английски.
Ужасный смысл того, что он хотел сказать, начал доходить до меня. Чтоб быть окончательно понятым, он приставил к своему виску указательный палец, а большим сделал движение. Будто спускает курок.
Вон он, этот человек. Одиноко стоит у своего вишнёвого «мерседеса» на краю кружащей огнями привокзальной площади.
— Добрый вечер. Спасибо, что приехали.
— Как прошёл день? — спрашивает Фриц.
— Нормально.
Сажусь с ним рядом в машину. Фриц заботливо пристёгивает меня ремнём. Быстро вырываемся за город. Едем среди лесов и холмов, над которыми поднимается луна. На приборной доске автомобиля перемигиваются разноцветные огоньки. Подрагивает стрелка спидометра. Скоро дом, вилла.
Я не знаю, как спасти Фрица, приговорившего себя к смерти.
Вчера выяснилось: закрывается химический комбинат по производству пластмасс, где Фриц работает инженером, а Патрисия секретаршей. Объединенной Европе этот комбинат больше не нужен. Вилла построена несколько лет назад. За неё нужно вернуть огромный кредит банку. Да ещё с выросшими процентами. «Мерседес» тоже куплен в рассрочку. Патрисия замужем вторым браком. И этот брак оказался неудачен. Вдобавок Жак — сын Патрисии от первого мужа — не принимает Фрица, не испытывает к нему никаких чувств. Этот тридцативосьмилетний человек пришёл к полному банкротству. Ни работы, ни дома, ни семьи.
Доверился мне, незнакомцу из другой страны, другого мира. Получается, близких друзей у него нет. Ни в той общине, которая нас здесь принимает, ни среди сослуживцев.
Если он доверился мне, значит ждёт слова надежды, ждёт, чтобы я протянул ему руку помощи. Не могу даже допустить мысли о том, что этот сидящий сейчас за рулём человек может стать трупом с кровавой дыркой в виске.
Вот почему я всю ночь не мог заснуть в отведённой мне комнате на втором этаже. Боялся услышать грохот выстрела.
С другой стороны, если человек объявляет о своём намерении кончить самоубийством, он обычно этого не делает. Хотя похоже, Фриц из тех, кто исполняет задуманное.
Теперь ты знаешь все.
Слова о том, что самоубийство — грех, что человек не вправе распоряжаться жизнью, данной ему Богом, для Фрица в этом его состоянии — пустой звук.
Подъезжаем. Вокруг виллы мёртвая тишина. Светятся лишь окна первого этажа.
В этот раз ужин накрыт на кухне. Фриц зовёт из гостиной Жака. Тот не отзывается. Тогда в гостиную вхожу я. Жак сидит на широком подлокотнике кожаного кресла, скучно смотрит по телевизору рекламу кастрюль, мыла. Подходит Фриц. Выключат телевизор, и мальчик покорно бредёт за нами к столу.
