Как же я пожалел о своей попытке! Он, бедняга, не понял. Наверняка подумал, что я спятил. Святая простота.
При всём этом, он мне, к счастью, симпатичен, этот отец Василий. Еще не старый. Лицо крестьянское, словно вырезанное из дерева. После армии служил псаломщиком где‑то в сельской церковке. Женился на москвичке, переехал в столицу, получил долгожданный сан священника. Служит теперь в центре Москвы, в престижном храме, где настоятелем отец Стефан.
Почувствовал, что я о нём думаю. Оборачивается.
— Как едется? Почему не ужинаете? У нас тут есть кое‑что.
Он перегибается через проход. Протягивает плоскую серебристую флягу с надетым на её горловину бумажным стаканчиком.
Не ханжа. Не всякий священник продемонстрирует, что у него есть спиртное.
Плеснув в стаканчик, возвращаю флягу. Достаю из сумки яблоко.
Вот и я собираюсь ужинать. Как люди.
«Икарус» мчит сквозь ночь в сторону Смоленска. За чернотой окна мелькают мокрые редкие огоньки. Двенадцатый час.
Сидящая впереди девушка спит. Склонила голову на плечо своего седеющего спутника. Наверное, чудесное ощущение: приклонить голову к плечу родного, близкого человека. Сколько нас, кому некуда приклонить голову…
Справа рядышком через проход — Нина Алексеевна. В тренировочном костюме, при всех своих драгоценностях. Сидит, листает при тусклом свете русско–французский разговорник.
В два глотка выпиваю обжигающую жидкость. Это разведённый спирт. Заедаю яблоком.
Можно понять тех, кто прибегает к алкоголю. Тепло, иллюзорное тепло, разливающееся в теле, успокаивает. Пусть на время. Быть может, если бы я таскал при себе такую фляжку, я бы легче перенёс ужас последних месяцев.
Скажи, почему так бывает, что все плохое со всех сторон наваливается на тебя разом. Одновременно. А хорошее — никогда?
Впрочем, порой, очень редко, случались у меня и полосы удачи.
А ведь в самом деле все тогда началось чуть ли не в одно и то же время. Странно, что до сих пор я не обратил внимания.
Как же это началось? Когда я застиг себя на том, что говорю с тобою?
Внезапно меня прижимает к спинке кресла. Автобус тормозит, сворачивает на обочину.
С переднего сиденья поднимается мелко завитая растрёпанная блондинка в красном, как помидор спортивном костюме в обтяжку.
Объявляет:
— Стоянка пятнадцать минут! Кто хочет прогуляться, или, как говорят, «сходить до ветра»… Больше до утра, до границы с Белоруссией, стоянок не будет.
…Мокрое ночное шоссе. Изредка, ослепляя фарами проносятся тяжёлые рефрижераторы, задраенные брезентом «КАМАЗы», от них шибает ветром.
