Любое явление, способное стать объектом научного или философского рассмотрения, должно быть прежде всего как-то описано. Следовательно, обращение к проблеме "случайность vs. детерминизм" должно начинаться с анализа того языка, на котором осуществляется описание феномена. Даже лапласовский детерминизм есть прежде всего проявление убеждения в неограниченных возможностях языка научного описания. Таким образом, в современных дискуссиях вопрос о детерминизме касается скорее языка современной науки, чем устройства "объективной реальности" и связан с выразительными возможностями современных научных теорий62. Последние же, по самой своей сути, являются детерминистскими. Собственно, описанное на формализованном языке - это уже детерминированное. "Случайное", "непредвиденное" и т.п. могут быть рассмотрены как негативные понятия, обозначающие то, для чего не нашлось места в нашем языке, что осталось невыразимым в нем. В этом случае сами понятия случайного и детерминированного имеют смысл только относительно описания событий на формализованном языке (или на языке, метаязык которого известен). Отказ от допущения об универсальном и бесконечном познающем субъекте ("третий мир" Поппера) дает нам новый вид знания, который иначе, оставаясь на позициях абстракции всеведения, мы бы не получили. При этом не происходит отказа от научной строгости и определенности, но устанавливается новый вид определенности, учитывающий особенности описания и интерпретации этого описания.
Подобное признание современной наукой информативности случайного и непредвиденного перекликается с установкой обыденного сознания - возможно, наследующей упрощенное понимание сциентистской ориентации, - которая склоняет видеть в самом случайном и непредсказуемом нечто предопределенное и неслучайное, расшифровывать непредвиденное как знак. Это, в частности, свидетельствует о необходимости отделить изучение языковых знаков от изучения различных видов тел, которые способны функционировать в качестве знаков. Подлежащие семиотической интерпретации тела имеют различную природу и поддаются делению на три класса - тела, которые:
1) могут существовать в природе (например, метеорологические знаки, симптомы болезни и др.);
2) могут создаваться человеком для других целей (например, предметы одежды, постройки и др.);
3) могут специально производиться как носители знаков (например, слова и тексты).
Языковые знаки принадлежат лишь к классу 3), но тот факт, что они могут быть рассмотрены в более широком горизонте семиотических систем, напоминает о том, что субстанциональный характер знака, наличие у него собственного "тела" или "носителя" (vehicle) - такое же неотъемлемое свойство знака, как и передаваемое им содержание. Ч. Пирс писал в этой связи о том, что signans - воспринимаемо, осязаемо, тогда как signatum - схватываемо разумом, постижимо, интерпретируемо (intelligible), или, как настаивал на этом Р. Якобсон, - переводимо (translatable)63.
