Чужой плащ на стене.
— Ты знаешь, тебе не стоит больше приходить. Мы слишком разные.
— А чей это плащ? — его немеющий палец поднимается и указывает на стену.
— Неважно. Не твой. Прощай. И не приходи сюда больше, слышишь?
Неверные, качающиеся ступеньки.
Свистящий сквозь пробоины в дверных стёклах ветер.
Насмешливые и брезгливо-презрительные звёзды в вышине.
Немеющие пальцы, сжимающиеся в кулак.
Метро. Гулкие удары сердца.
— Вам плохо? — он мотает головой.
Выходит из вагона, пошатываясь, бредёт на шум автострады.
Долго звонит в дверь — ключей нет в карманах.
Заспанный консьерж.
— Что случилось?
— Я п..пот-терял… к-ключи.
— Вы пьяны?
— Ес..ссли бы…
Шёпот вслед.
Распахнутая дверь.
Он проходит в гостиную, не снимая ботинок, наливает в стакан виски до половины… останавливается, потом доливает до краёв.
Расплёскивая, доносит стакан до рта, громко глотая и проливая на себя, выпивает.
Встаёт, нетвёрдыми шагами подходит к секретеру, достаёт из верхнего ящика “вальтер”.
Возвращается в кресло, садится, трясущимися руками всовывает дуло в рот, раня нёбо мушкой.
Палец нажимает курок, но выстрела не происходит.
Предохранитель не снят.
Обливаясь слезами, он вытаскивает пистолет, подносит к глазам, трясущимися пальцами нащупывает рычажок предохранителя…
Сердце колотится, гром и грохот в ушах нарастают, достигают крещендо…
Рука с “вальтером” падает на колени.
Утром адвокат жены находит его в кресле.
Глаза его открыты, как и рот, на подбородке следы высохшей слюны и крови.
Рычаг предохранителя стоит в положении “Safe”.
— Они говорят нам — работайте! И мы работаем. Работаем по десять часов в день, круглый год, без воскресений, и всех праздников — день рождения государя и пасха Господня. Они говорят — воюйте! И мы воюем, год, другой, третий, пятый, гниём в окопах и госпиталях, а в благодарность — медный крестик и чарка водки. Они говорят — платите, потому что всё вздорожало. И мы платим, платим, платим, отрывая медяки от хлеба наших детей, от платьев наших жён, он здоровья стариков. А они устраивают на эти деньги балы. Они говорят нам всё новое раз за разом, и все их слова об одном — давай, давай, давай. Давай душу, давай тело, здоровье, жизнь свою. И мы даём.
Гудит толпа.
Он откашливается. Горло пересохло.
— А что взамен? Что? Кто скажет? А?
Выкрики. Гул. Рёв гудка.
— А взамен — нагайки, штыки и пули! Вот что нам за всё это взамен!!
Рывок за рукав.
— Пора! Идут!
Он выдёргивает рукав из чужих пальцев.
— Бедствия, болезни и смерть! Унижения и презрение! От них, тех, что едят нашу жизнь на серебряных блюдах и пьют нашу жизнь из хрустальных чаш! Вот что они оставляют нам.
