— Ну, Лерон, — жизнерадостно, сказал Колин, — как там наш больной?
Сол печально покачал головой.
— Плохо.
— Неужели?
На мгновение Колин Мак-Грегор испугался, что племяннику стало хуже.
— Что стряслось?
— Все время твердит одно и то же: убьет вас, как только ему представится возможность.
Капитан Мак-Грегор явно испытал облегчение.
— В самом деле? Значит, дела не так уж плохи. Но он, наверное, еще не в себе?
— Вот именно! Скажу вам, капитан, зря вы так беспокоитесь о нем. Он желает вам только зла.
Шотландец бросил на стюарда короткий проницательный взгляд.
— Ты думаешь? Послушай, Лерон! Я не знаю, в чем причина его неприятностей, хотя подозреваю, что здесь приложил руку мой братец. Естественно, парень считает, что я с ним заодно, и нам не стоит винить его за это!
Мулату пришлось признать правоту хозяина.
— Значит, он еще бредит? — спросил капитан.
Сол невесело кивнул.
— Тогда вот что. В своей болтовне он может хоть как-то намекнуть на причину того, что с ним случилось. Слушай внимательно все, что он говорит, и, может быть, нам удастся найти способ убедить его, что мы ему не враги.
Смуглый человек в знак согласия наклонил голову и направился к двери.
— Думаю, не нужно напоминать тебе, Лерон, — сказал капитан вслед, — каково чувствовать, будто все окружающие ополчились против тебя!
Глаза Сола блеснули, но он вышел за порог, ничего не ответив. Однако с этого момента он еще более старательно ухаживал за своим пациентом и внимательно прислушивался к его бормотанию.
По большей части, в нем не было никакого смысла. Но иногда попадались слова или фразы, в которых улавливалось некоторое содержание. Часто повторялось женское имя — французское имя — Эжени. Нередко звучали проклятия и слова протеста в адрес Ранальда и Колина Мак-Грегоров. Однажды юноша упомянул виконта де Керуака и делал такие движения, будто хватался за шпагу.
Обо всем этом Сол подробно доложил капитану, и Колин Мак-Грегор вспомнил француза и его милую темноглазую и черноволосую дочку. Из разрозненных кусочков постепенно складывалась картина случившегося, хотя полной ясности пока не было. Но и того, что он узнал, вполне хватило для того, чтобы понять, в чем дело. И Колин еще больше укорял в душе Мак-Грегора-старшего.
Наконец настал день, когда Дик открыл глаза и посмотрел на Сола ясно, разумно и злобно. Мулат принес ему миску каши, и Дик нахмурился.
— Что это? — спросил он слабым голосом.
Сол показал ему кашу.
— Ваш дядя говорит… — начал он.
