Какое это было счастье, что неведомая Лючия оказалась дома, что она действительно знала, просто замечательно знала русский! Артур представился, извинился, сказал, что сейчас у него находится некая старая женщина, попросил поговорить с ней, спросить, почему она к нему ходит, приносит еду, попросил объяснить, что хочет сам прийти к ней в гости, познакомиться с её родными.
Всучил трубку Марии. И по тому, как неловко она её взяла, стало ясно, что ей нечасто приходится говорить по телефону.
Сейчас вся эта экзотика — ущелье, звезды над островом с пиратскими кладами, немолчный цокот копыт — всё это показалось ерундой, декорацией по сравнению с тем ощущением подлинности чуда, пламенем, ударившим изнутри всего его существа, когда Артур взял протянутую Марией трубку и услышал низкий голос Лючии.
— Она всё понимает, что вы ей хотите сказать. Она удивляется, что вы удивляетесь, почему она приходит к вам. Она видела вас в церкви. Поняла, что вы иностранец и что вы одинокий человек. Она верит в Иисуса Христа. Говорит, вы тоже верите в Иисуса Христа. Почему же она не должна приходить и чем может помогать вам? Она давно поняла, что вы хотите к ней в гости. У неё девять лет назад умер любимый муж. У того от первого брака есть три замужних дочки. В Афинах. Каждое лето они семьями приезжают в её дом, она их обслуживает. Осенью все уезжают, забывают о ней. Сейчас у неё живёт двоюродный брат, рыбак. Каждый вечер он уходит с другими рыбаками в море, ставит сети. Утром выбирает их. Возвращается домой всегда пьяный. Весь день спит. И храпит. Она стесняется того, что он храпит на весь дом. Если его не будет, она обязательно позовёт.
Артур поблагодарил, положил трубку, перевёл взгляд на Марию. Она не улыбалась. Лицо её было скорбно. И опять на кого‑то похоже.
Артур схватил руку с распухшими суставами пальцев, поцеловал.
Мария кивнула и вышла.
…Он думал о Марии, внутренний жар снова растапливал душу.
— Are you unwell? Have you high temperature? — спросил вдруг Фанасис. — How are you?[48]
— Fine,[49] — отозвался Артур, поражённый тем, что Фанасис уловил его состояние. Выходило, что этот жар существует объективно, по крайней мере ощущается со стороны другим, тонко чувствующим человеком.
Горная дорога повернула ещё раз. За поворотом возникло старинное здание. Подсвеченное снизу прожекторами, оно, казалось, висит в воздухе над чёрными деревьями большого парка, огороженного кованой решёткой.
Экипажи один за другим подъезжали к широко раскрытым воротам. Мужчины в чёрных смокингах спрыгивали со ступенек карет, подавали руки дамам в меховых манто. Одна за другой пары шли по плитам дорожки, освещённой пунктиром карликовых фонариков, упрятанных справа и слева в траве.
