— Ты красивая, — пробормотал он, — ты потрясающе красивая.
Практически, он никогда ей этого не говорил, и его слова так ее удивили, что она, пожалуй, даже обрадовалась. Она позволила ему ласкать себя, хотя секса ей не хотелось. Она чувствовала себя слишком несчастной и разбитой, чтобы испытывать какие-то эротические чувства. С тихим стоном Михаэль перекатился на нее, а Франка все время пыталась убедить себя в том, что все в порядке, что прекрасно быть желанной и пробуждать в мужчине телесный интерес. Но внутренний голос был неумолим: Михаэль жаждал вовсе не ее. На вечере какая-то другая женщина — участница торжества — возбудила его, а она, Франка, стала случайным эротическим объектом, подвернувшимся ему под руку. Потом такие случаи не повторялись, и Михаэль ни разу больше не сказал, что она красивая.
— Ты вообще воспринимаешь меня, как женщину? — спросила она. — Как женщину в сексуальном смысле?
— Что ты хочешь знать? — раздраженно спросил он.
— Я хочу знать то, о чем только что спросила.
По лицу Михаэля пробежало какое-то подобие улыбки, она мелькнула и исчезла, но ее оказалось достаточно, чтобы Франка поняла, какой видит ее муж. В его улыбке, она как в зеркале увидела саму себя — завернутую в одеяло, замерзшую, мучимую кошмаром, изгнавшим ее из постели, слабую. Она разглядела в этом зеркале слабого человека. В мимике мужа она прочитала, что он видит в ней только одно это качество, и вопрос ее показался ему глупым и неуместным.
Она встала и стряхнула с себя одеяло, но не почувствовала себя от этого ни более свободной, ни более сильной.
— Забудь, — сказала она, — просто забудь мой вопрос. С моей стороны было глупо об этом спрашивать.
— Послушай… — начал он нерешительно, но она тотчас перебила его:
— Я не хочу больше об этом говорить. Я сказала глупость, и, прошу тебя, не думай больше об этом.
— Ну, хорошо, — он не стал настаивать, но Франка была слишком сильно уязвлена, чтобы радоваться одержанной ею маленькой победе.
Михаэль повернулся и направился к лестнице.
— Ты пойдешь спать? — спросил он.
— Нет, ты иди, а я, пожалуй, действительно посмотрю телевизор. Едва ли я смогу заснуть.
Михаэль, казалось, хотел сказать что-то еще, но передумал и зашлепал босыми ногами по плиткам прихожей.
Франка прижала пылающий лоб к холодному стеклу окна. Свобода. Только бы ей освободиться. Освободиться от мучительных воспоминаний, от старых образов и чувств. Освободиться от самой себя.
