— Что даешь?
Марк вытаращил на него глаза и ответил:
— Ничего.
Марк коротко и просто рассказал, кто он и что с ним случилось.
Подросток свистнул и сказал:
— Пропала девочка. К хозяйке попадет.
— К какой «хозяйке»?..
Подросток рассмеялся:
— Эге! А говоришь, что питерский... Мы тоже, ведь, про «Порт-Артур» слыхали. Все ты, парень, врешь. И мешок твой ни к чему. А ты мне мешком и показался: думаю, парень не здешний, надо взять в работу... Да, ужо накладет тебе папаша.
— Мне девчонку-то жалко... Я не вернусь, пока ее не увижу...
— Вот это дело. Год проищешь. А мы бы нашли. Она что тебе?
Тут франтоватый парень произнес какие-то непонятные Марку, но тревожные слова, и Марк ответил угрюмо:
— Не знаю.
Подросток рассмеялся, взял Марка за локоть и сказал:
— Эх, простота! Брось отца, иди к нам. Мы из тебя человека сделаем...
— К кому это «мы»?
— Мы-то? Мы — малюшинцы[15]. Нас вся Москва знает.
— А вы?
— И мы всю Москву знаем с лица и с изнанки... Ну, прощай...
— Погоди, ты мне скажи, как быть.
— Хороша девчонка?
— Хорошая.
— Брюнетка?
— Кудрявая...
— Пропадет!
— Слушай, как тебя звать, малюшинец ты что ли, ты мне скажи, как найти... — И Марк даже уцепился за его рукав.
Малюшинец рассмеялся, приподнял левую руку, взглянул на часы на запястьи и сказал:
— Идем.
— Куда?
— Да должен ты дать знать о том, что девочка пропала?..
— В милицию?
— Нужна милиции твоя девчонка. Идем искать маршрут. Она тебе говорила, какой их институт?
— Говорила.
— Идем...
Малюшинец уверенно повернул во двор Николаевского вокзала, на ходу достал бумажник, перерыл в нем десяток печатных на машинке бумажек с кудреватыми подписями и оттисками разных печатей, выбрал одну из них, а остальные спрятал. У ворот Марка с малюшинцем остановил сторож в брезентовом балахоне с винтовкой на погоне:
— Пропуск?
Малюшинец небрежно сунул ему бумажку, сторож взглянул на печать и сказал:
— Проходи.
Марк боялся, что сторож его не пропустит, но на него тот будто и не взглянул. Тогда Марк прибодрился и, проникаясь уважением к «малюшинцам», пошел рядом со своим новым знакомым, заглядывая ему в лицо. Теперь Марк видел, что это не мальчик — видно было, что щеки, подбородок и губы малюшинца уже знакомы с бритвой — гладкие, чистые и свежие, припудренные слегка. Малюшинец шел легким, свободным шагом; по его походке опытный глаз сразу бы узнал спортсмена, одинаково ловкого и на коньках, и в борьбе, а может быть, и в боксе. Опустив руку в правый карман брюк, малюшинец чем-то там пощелкивал в задумчивости и как будто забыл о Марке.
