…Ноги увязали в песке. Чем ближе подходил Артур к лениво колышущейся воде, тем быстрее хотелось бежать, лететь навстречу морю.
Так получилось, что он с детства был словно обвенчан с солёной стихией. Купанье, морская рыбалка, путешествия на гребной шлюпке — это всегда был праздник, высшее наслаждение, сравнимое разве что с разделённой любовью.
Несколько лет он не виделся с морем. И вот теперь оно лежало перед ним. Новое. Адриатическое.
Артур сбросил одежду, вошёл в воду. Она была тёплая.
Пришлось пройти шагов двадцать по бархатному песчанистому дну, прежде чем оно начало уходить из‑под ног, и он поплыл.
Он плыл и плакал. Казалось, далеко в Москве, на Садовом кольце, у глазной клиники имени Гельмгольца под чахлой липой все ещё безнадёжно стоит человек, от которого нужно уйти, оторваться насовсем, навсегда…
Артур старался плыть все быстрее, но растренированное тело, сбившееся дыхание сразу дали о себе знать. Тогда он перевернулся на спину. Мигал глазами. То ли соль оставалась в них, то ли слезы.
Ощущение невесомости было таким, словно кто‑то взял его в нежные, любящие ладони и стал баюкать.
Лёгкая, поднывающая боль в левой ноге заставила вспомнить наставления ортопеда. Артур начал яростно, вздымая фонтаны брызг, бить ногами по воде. Слегка подгребал руками, и бил, и считал, решив сделать не меньше четырёхсот ударов. Этот счёт мешал думать о том, кто стоял на Садовом у «запорожца».
Он не досчитал и до трёхсот, как почувствовал режущий удар в шею и под лопатку. Перевернулся. Никого вокруг себя не увидел. И тотчас получил третий удар — по щиколотке. Он поплыл к берегу. Шея, спина и щиколотка начали гореть, как от ожога. Он сообразил, что попал в скопление медуз.
Как ни пытался Артур вглядеться в прозрачную воду, их не было видно. Зато, приближаясь к берегу, он стал различать стремительные стайки мальков, поросшие зеленоватыми водорослями раковины моллюсков. Выпуклая толща воды действовала как линза.
Песок на пляже оказался горяч, несмотря на то, что небо было по- прежнему затянуто облаками.
Щиколотка покраснела. Остальных зудящих следов прикосновения ядовитых щупалец Артур видеть не мог.
«Ещё не хватает обгореть,» — подумал он и, накинув на мокрые плечи тенниску, стал расхаживать взад–вперёд вдоль уреза воды. Порой нагибался, разглядывал выброшенные морем ракушки, высохшие панцири крабов.
…Вновь воскресало в нём чувство вины перед Машей и доном Донато, сожаление о том, что утром, когда били колокола, заставил себя заснуть, не пошёл с ними в церковь.
