Галя напряжённо вслушивалась в то, что говорил Алексей, стараясь не пропустить ни единого слова.
Вдруг ей послышались глухие раскаты грома. Она выскочила во двор, туда, где сушились Петины пелёнки, но, к её удивлению, она увидела, что небо совершенно чистое, и только лишь над лесом нависла какая-то дымка, сгущая синеву горизонта.
Глядь, а навстречу ей, некстати, местный священник отец Георгий.
— Давненько я не бывал у вас. Давненько. Дай, думаю, загляну на часок. Хозяин, верно, дома? Благослови вас Господь.
— Дома, отец Георгий, дома. Заходьте, будь ласка.
Любили захаживать к Тихону Харитоновичу то местный учитель, то местный священник, то вместе сойдутся, а уж расходятся далеко за полночь. Да и как раньше уйти? Не получается.
Сядут за стол, говорят о том, о сём, какая нынче погода, какие виды на урожай, что от осени ожидать, а уж потом, кто перекрестившись, а кто и так, хлебнут из кружечки первака, и пойдут разговоры о святом писании.
Учитель неверующий был, но это не мешало ему поддерживать беседу хозяина с отцом Георгием. Потому что Библию учитель знал хорошо и частенько заглядывал в неё, чтобы в спорах с верующими чувствовать себя уверенно.
Тихон Харитонович церковные обряды соблюдал, но в Бога не очень верил и любил подшучивать над отцом Георгием. Особенно по поводу пристрастия его к перваку. На что святой отец благодушно отвечал:
— Бог простит, Тихон Харитонович! Бог простит. Он, защитник наш, любвеобильный. Выпить в меру не всегда грешно. Ей-Богу не грешно! А более ни-ни!
Это «ни-ни» было только для красного словца, потому что тут же забывалось и с крестным знамением и упоминанием Отца и Сына и Святаго Духа следовала очередная чарочка в ненасытное брюхо священника.
Отец Георгий только ещё намеревался войти в переднюю, как приятели Родиона поспешили выйти из дома.
— Что это у вас, праздник, что ли какой? Людей так много, — обратился отец Георгий к Гале.
— Алексей с дружками сына обмывает.
— Святое дело. Святое дело. — Отец Георгий перекрестился.
— Проходьте в хату, отец Георгий, я зараз Тихона Харитоновича покличу.
Проводив дружков, Алексей вошёл к Гале, сел рядом, положил руку на её плечо.
— Что тебе, Лёша, неймётся? И так по селу в бунтарях ходишь, а теперь ещё что надумал?
— Счастливая жизнь, Галочка, народу нужна! Вольная, свободная! Чтобы, каждый сам себе хозяином был. Всю жизнь дед мой, отец, я, ты вот, всю жизнь мы панские…
— Да, какие же мы панские? Какой же ты панский, если на пана ни одного дня не работал. Всё по шахтам, да по шахтам. Дядьки твои где? В города ушли, на фабрики, на заводы!
