— Да ничего. Дурак ты.
Она схватила меня за волосы. Я ощущал тепло ее грудей, видел их совсем рядом, так близко, что мог бы коснуться губами.
— Убери свою сигарету. Какой же ты дурак! — Жозетта оттолкнула меня.
— Дурак, — повторила она. — Но я тебя ужасно люблю.
Я не решался шелохнуться, чтобы не спугнуть голубок. И ждал, что Жозетта велит мне делать.
— А теперь уходи. Иди, иди отсюда.
Я вышел. Вернулся в свою комнату и бросился на кровать.
— Что с тобой? — спросил Леонс.
— Ничего.
— Что-нибудь случилось?
— Все нормально.
— Оно и видно!
А потом Жозетта опять разыгрывала добрую мамочку, гладила меня по головке и называла малышом.
— Ну как твоя железа? — спрашивала она время от времени. — Еще не выросла?
Однажды вечером я не выдержал. Схватил ее за руку и сказал:
— Пойдем!
Она хотела вырвать руку, но я держал крепко.
— Куда это мы пойдем в такое время?
— В кино.
— Ты с ума сошел, Лаки! Отпусти меня!
Я вытащил ее на улицу. Сначала она упиралась, потом перестала, мое упорство на нее подействовало. Я держал ее под локоть и толкал вперед. Пот катился у меня по лицу, сердце громко стучало — странно, что прохожие не оборачивались.
— Да что тебе вдруг приспичило? Куда хоть мы идем?
— Не важно.
У меня стали дрожать и подгибаться ноги. Я сунул в рот сигарету. Жозетта тоже задрожала.
— Лаки, мне больно!
Я и правда вцепился в ее локоть, но скорее чтоб самому не упасть. В горле пересохло, а сердце билось уже чуть ли не во рту, и я все время пытался заглотнуть его обратно. Все же у меня хватило ума не соваться в самые людные и самые близкие места. Я свернул на улицу Ниор и наконец остановился перед табачной лавочкой, где никого не было. Мне вдруг захотелось оставить тут Жозетту и сбежать, но я сумел взять себя в руки и пробормотал:
— Давай заходи…
В лавке было пусто и сумрачно. Хозяйка сидела за прилавком и перебирала почтовые марки. Я подтащил Жозетту к кассе и сказал:
— Пачку «Балто».
Своего голоса я не услышал, но Жозетта посмотрела на меня испуганно. Струйка пота просочилась из-под шляпы на шею.
— Пожалуйста, — сказала хозяйка и положила передо мной сигареты. Надо бы оглянуться, посмотреть, нет ли кого-нибудь в дверях, подумал я, но не решился повернуть голову. Потной дрожащей рукой я вытащил из правого кармана пальто маузер. Рука так тряслась, что пришлось прижать ее к прилавку. Хозяйка как раз собиралась приклеить очередную марку и уже подносила ее к языку, да так и застыла — с открытым ртом, вытянутым языком и маркой в руке, тупо таращась на дуло пистолета. Я ничего не соображал, не знал, что собираюсь делать, и хотел только одного: поскорее выбраться отсюда и бежать прочь без оглядки. Внезапно я чужим голосом крикнул:
