.
Вы открываете дверь и несколько минут стоите опешив, настолько неожиданно открывшееся глазам зрелище. Перед вами достаточно просторный зал, пол украшен мозаикой с весьма любопытным рисунком, окон нет. Очертания стен теряются в темноте, но и того, что освещают светильники, вполне достаточно, чтобы удивиться. Вы видите триклиний — старинное обеденное ложе для трех человек, на котором возлежат двое мужчин и юноша в тогах. У всех в руках пустые кубки с вином, мужчины горячо спорят, причем сразу видно, что вино внесло не последний вклад в излишнюю оживленность разговора. Один из них прерывает ваши раздумья раздраженным криком: "Эй, Септим, где тебя носит!? Мы с моим уважаемым гостем заждались уже. Ну-ка, быстро еще вина!" Кажется, он принимает вас то ли за слугу, то ли за раба. Возмутитесь (171) или сделаете вид, что все в порядке, и попробуете сыграть роль раба (281)?
Если у вас есть один из перстней, взятых в покоях герцога Рунту, можете попытаться им воспользоваться. Для этого, не закрывая номера этого параграфа, произведите необходимые вычисления и посмотрите параграф с соответствующим номером. Если вы взяли правильный перстень, то параграф будет начинаться словами: "Но тут начинает..." Тогда можете смело закрывать этот и читать тот. Иначе же вернитесь снова сюда. Потому что во всех остальных случаях — 178.
Чрезвычайно довольный собой, варвар громко хохочет, ударяя себя руками по бокам. "Рондора не обманешь, — говорит он, отсмеявшись. — Рондор все видит" — 622.
Вид из окна и в самом деле впечатляет. Лагерь варваров, а точнее, составленные кругом повозки, видны как на ладони. Поближе к крепостной стене копошится муравейник осаждающих. Редкие защитники замка лениво льют на них кипящую смолу, время от времени выпуская во врага парочку стрел. Но вас так и подмывает продолжить расспросы. Шестое чувство подсказывает: что-то здесь неладно. "Скажите, граф, они все умерли?" — "Кто?" — не понимает или не хочет понять де Суаньяк. "Жены господина маршала." — "Нет, что вы, они просто..." В этот момент звучит гонг и обрадованный провожатый, оборвав самого себя на полуслове, с облегчением говорит: "Что ж, пора завтракать" — 439.
"Забавно, до чего я был самонадеян, предлагая тебе честный поединок, — говорит Поль де Рец. — Неужели ты думал, что меня можно удивить властью. Впрочем, власть — штука хорошая, ничего не скажешь. А теперь — в позицию" — 550.
Наступает утро, но никто за вами не приходит. В обед голод пересиливает тактичность, и вы собираетесь пойти поискать трапезную, но дверь оказывается заперта. И открыть ее не удается ни на следующий день, ни через день, ни через неделю...
