— Впервые слышу, что у меня роскошные руки, но возражать не стану. Спасибо.
— Пожалуйста.
Мы пошли по берегу. Наконец-то и со мной это тоже случилось. Я стала половинкой одной из тех парочек, что гуляют, взявшись за руки, вдоль кромки прибоя, с глуповатыми улыбками во весь рот, а когда смотрят друг на друга, то как будто вспыхивают, и в глазах у них появляется странное выражение, словно они и сами не верят своей удаче. Такое выражение встречается и у юных парочек, и у семейных пар, и у стариков, проживших вместе пятьдесят и шестьдесят лет. Они идут неспешно, маленькими шагами, подстраиваясь один под другого и слегка спотыкаясь, когда кто-то выбивается из ритма. И мы с Расселом тоже шли так. По крайней мере старались — не все же получается сразу. Иногда ритм шагов совпадал, а иногда мне приходилось добавлять.
— Вернулись! — крикнул кто-то в доме. Наверно, они там выставили дозорного. Я бы даже не удивилась, если бы, войдя в гостиную, обнаружила зажженные свечи, бутылку шампанского и два бокала, пылающий камин и расстеленные перед ним одеяла, но вместо этого наши заботливые друзья расселись и разлеглись по креслам и диванам перед включенным телевизором с кусками пиццы на картонных тарелочках. Трезвых среди них не было.
Я так хотела пойти в его комнату.
И, наверно, пошла бы, будь мы в доме одни. Скажу больше, наверняка бы пошла. Но с одной стороны соседями Рассела были Пит с Ренатой, а с другой его драгоценнейшая дочурка. И я сильно сомневалась, что кто-то из добровольных помощников, приезжавших на выходные помахать кисточкой, подумал об усилении звукоизоляции.
У двери моей комнаты Рассел поцеловал меня еще раз — еще один миг блаженства! — а потом оглянулся напоследок, прежде чем переступить порог своей. Глаза его не молили и не манили, а как будто призывали набраться терпения и подождать.
Я переоделась в шорты и футболку и скользнула под одеяло. Потом повернулась и посмотрела на пустую подушку рядом.
В четыре утра на ней уже лежала голова.
— Убирайся, Рен, — простонала я и перевернулась на другой бок.
— Я собираюсь покормить малыша, — заныла она. — Поговори со мной.
— Я подписала с Расселом соглашение о конфиденциальности. — Я снова повернулась к ней. — Отпечатки, сканирование радужной оболочки и все такое… Он очень серьезен в этом вопросе.
— Ну и ладно. Как поцелуй? — Она умирала от любопытства. Четыре года, в тайне от меня Рената делала все возможное, чтобы приблизить этот день, и теперь, в момент триумфа, заслуживала небольшой благодарности.
