Зои отступила. Наверное, подумала, где же моя верная, стойкая Мили.
Да, у меня тоже есть право на слабость. Каждый, как вам известно, может сломаться в какой-то момент. И очень часто случается это из-за сущей мелочи. Мы все слеплены из одного теста.
— Знаю, Мили, это ужасно, — сказала Рената и твердо, как провидица, добавила: — Поверь мне, он свое еще получит.
«Мили, срочно вылетай на побережье. Тебе нужно быть в часовне».
Сообщение пришло по голосовой почте от Зои, и я сразу поняла, что это все значит. Со мной хотел встретиться Кик. Часовня в поместье принадлежала ему.
К семи вечера я была на месте. Анжелика провела меня к часовне и оставила одну. Я глубоко вздохнула, открыла дверь и переступила порог святая святых Кика. Здесь было темнее; помещение освещали только трепещущие в воздушных потоках язычки свечей. Из невидимых динамиков доносились голоса распевающих церковные хоралы монахов. Казалось, я стою где-то на вершине холма в Непале, в милях от святилищ, и эхо песнопений блуждает между горами. Здесь царили тишина, покой и безмятежность.
Я сделала несколько шагов вперед и приблизилась к алтарю. Глаза постепенно привыкли к полумраку и уже различали силуэт Кика, который сидел, склонив голову в молитве. Мешать ему я не хотела и поэтому принялась рассматривать золотые узоры на потолке, выглядевшие при свечах совсем не так, как при свете дня во время нашей экскурсии. Золото ловило каждое мерцание огня и отбрасывало мне его отсвет.
— Я освобожусь через минуту, — негромко сказал он, и я воздержалась от привычного «не беспокойтесь, у нас куча времени». Нарушать тишину звуком голоса казалось неуместным. Здесь было прекрасно. Настоящее убежище от мира, суеты, шума, беспокойства. Ничто плохое, злое сюда не допускалось, а значит, и следов своих оставить здесь не могло. Удивительно, что в помещении удалось достичь того же полного умиротворения, что и в лесу или на вершине горы, на берегу в утренний час, на холме в парке или у Гудзона, там, куда я приходила подумать.
— Вы не молитесь? — Кик поднялся. Свет выхватил из темноты только одну сторону лица, другая осталась в тени.
Можно было бы сказать что-то такое, что понравилось бы клиенту, но притворяться, изображать то, чего нет, ради интересов бизнеса не в моих правилах.
— Моя вера не подпадает ни под одну из существующих категорий, поэтому я молюсь на открытом воздухе.
— А… — Кик кивнул, воздержавшись от расспросов и став таким образом первым, кто проявил подлинное уважение к моей вере. Все прочие обычно требовали дать определение. Он ни о чем не спросил. Не потому что ему было наплевать, а потому что он чувствовал то же самое и понимал меня. Есть вещи, о которых другому спрашивать или знать не полагается. — Вы, наверно, удивлены, что я провожу здесь так много времени.
