— Рано или поздно она к этому привыкнет. Ты только ее не отпугивай, ладно?
Его это тоже заботит.
— Не беспокойся, этого не будет, — заверила я.
— Хорошо.
— Встретимся на крыше в три ночи?
— Нет, в три меня не устраивает, — пошутил он. — А если в два?
— Ладно, я тебя впишу.
Привет, Растеряша. — Кик на голосовой почте. Похоже, у меня появилось новое прозвище. Что ж, называли и похуже, а оплошность с Эммой и кольцом могла закончиться и кое-чем посерьезнее. — На неделе ждем тебя у нас, так что постарайся не выпускать футляр надолго из виду. Договорились?
Мили, это мама. Звоню просто так, узнать, как ты там. У нас все в порядке. Твой отец стрижет газон, а сестра отправилась в Канкун с друзьями. И со своим новым бойфрендом. Кстати, о бойфрендах…
Я щелкнула по клавише «Сохранить», прежде чем она успела засыпать меня тысячей вопросов о «приятном парне», на существование которого я намекнула на прошлой неделе только для того, чтобы отделаться от нее. Не то настроение выслушивать лекции насчет того, как опасно встречаться с мужчиной, у которого есть дети. «По-настоящему твоими они никогда не станут», не раз повторяла мама, отдавая предпочтение внукам генетическим, а не случайным.
Мили, это Рен. У Зои сломался морозильник. У нас тут лужи. Все ледяные скульптуры растаяли. Так что завтра утром, собираясь на работу, не забудь резиновые сапоги, хорошо? Я позвонила насчет замены, так Зорро заломил за срочность двойную цену. — Да, да, нашего «ледяного» скульптора зовут Зорро. — Придется как-то ужиматься и пересматривать бюджет, потому что эта неприятность обойдется нам недешево.
Я вздохнула и, зажав карандаш зубами, убрала за ухо прядку волос. Проверяя сообщения, всегда приходится что-то записывать.
Мили, это Зои. У нас вышел из строя морозильник. Вроде бы все. Пока.
Что там у нас на часах? Через десять минут выходить — надо посмотреть воскресную репетицию команды горнистов-барабанщиков ближайшего колледжа. Две сотни потных ребятишек исполнят «Всю ночь» Лайонела Ричи, а я буду бегать перед ними по полю в костюме и шиньоне и размахивать чеком на двадцать пять тысяч долларов. Вот уж кто-то обхохочется.
Горнистов-барабанщиков я определенно недооценила. Бегать по волю в туфельках не пришлось. Я сидела на задней скамейке и смотрела. Ударили барабаны, и по спине пробежала знакомая волнительная дрожь. Зазвенела медь, колонна музыкантов замерла на мгновение и вместе с пронзительным кличем горнов впечатала в землю первый шаг. За ними колыхнулась на ветру золотисто-пурпурная завеса знамен.
