Догадался ты правильно. Только не о самом главном.
Ну вот, когда я умылся и вошёл обратно в купе, стал надевать ковбойку, свитер, женщина сказала:
— До чего же ты худой! Как дистрофик! Садись.
Они уже кончили есть, все убрали, только на чистом
клочке газеты оставили мне кусок утки с хлебом, крутое яйцо да остывший стакан чаю.
Я, как говорится, не дал себя долго упрашивать.
Правда, в сумке у меня были завёрнутый в целлофан большой кусок сала из нашего холодильника, два целлофановых пакета сухарей с изюмом, четыре банки сгущёнки да банка ананасового компота, которую я выпросил у бабушки, как всегда жалуясь ей, что ты меня моришь голодом.
Но это был НЗ — неприкосновенный запас. И я не собирался ни сам его трогать, ни тем более делиться с этими людьми, которые, оказывается, ехали отдыхать в какой‑то санаторий в Гаграх.
Ух и замучили они меня вопросами: «Не болен ли? Куда еду? Почему не в школе? Да как зовут? Да сколько мне лет?» Сами же угостили и сами же не дали спокойно поесть. Я им, конечно, все наврал. Сказал, что меня зовут Коля, что мне уже девятнадцать, что да, я болен, у меня колит, и тоже еду в санаторий, только в Сухуми.
Если б ты видел, как они обрадовались, я просто обалдел от их глупости. Сказали, что у них будет экскурсия в Сухуми, что надо там увидеться, вместе погулять по городу, поехать в обезьяний питомник.
Чего ради? Зачем я им — совсем чужой человек? Зачем они мне со своим вонючим обезьяньим питомником? Странные люди. Мне кажется, они просто надоели друг другу, да ещё в отпуск вместе поехали, вот и жаждали хоть какого‑то разнообразия в моём лице.
Тётка убрала за мной: завернула в газету кости, скорлупу от яйца, вынесла в мусорный ящик. Молчаливый муж её, толстый, как сурок, завалился с «Огоньком», и я скорее залез на свою полку, чтоб только не отвечать на новые расспросы.
В самом деле, странные люди. Всюду суют свой нос, высказывают мнения, лезут другому в душу, как будто у них своей нет… И мама такая же. А ты — Не такой. И я не такой. Тогда почему же мы никак не могли понять друг друга?
Теперь уже никогда не поймём. Только на одно надеюсь — на эту вот тетрадку. Последний шанс.
Зимой, наверное, поезда идут медленнее, чем летом. Никогда так долго и нудно не тянулось время, разве что сейчас, когда я жду конверта с вызовом.
Я лежал на полке. То спал, то вспоминал, как мы с тобой ездили. Оказывается, мы с тобой много ездили. То на юг, в тот же Сухуми, то в Карелию, то на Украину.
