Но она должна узнать правду, а не только отдельные подробности, которые облегчат ее боль.
Тори подошла к обрыву и стала смотреть, как солнце сначала становится красным, а потом словно проваливается за горизонт. Ее всегда это поражало.
— Почему нет никого, кто бы знал что-нибудь еще? — удрученно произнесла она и повернулась к Марку. — Я за последний год не раз писала местным властям, чтобы выяснить хоть что-то. Те, кто работает сейчас в полиции и в судебных инстанциях, молодые люди и ничего не могут помнить.
Марк кивнул:
— Да, не осталось никаких следов.
— Как же нам тогда узнать, что именно произошло?! — с отчаянием в голосе воскликнула Тори. — И почему произошло?
— Послушай, Тори. Всего ты никогда не узнаешь. Некоторые вещи просто невозможно узнать.
— Скажи мне, Марк, как ты сам-то считаешь, что случилось? — с раздражением спросила она. — Скажи честно. Мой отец был виновен? Скажи, что ты думаешь.
Что он думает? Марк смотрел на взволнованное лицо Тори. Сказать прямо сейчас? Она на самом деле хочет узнать, что творится у него в голове?
Нет. Какая ей от этого польза?
— Забудь это, Тори. — Он шагнул к ней.
Тут он увидел, как по ее щекам потекли слезы.
— Тори…
Она отвернулась и быстро отошла в сторону, словно не хотела, чтобы он увидел ее плачущей.
— Тори, подожди.
Марк пошел к ней, а она побежала прочь. Последнее, что она помнила, — это то, что оступилась и упала у самого края обрыва, а поскольку бежала быстро, то по инерции начала соскальзывать вниз.
— Тори!
В одну секунду он схватил ее и вытянул наверх. Она прижалась к нему, хватая ртом воздух. Взглянув вниз, туда, куда едва не свалилась, она вскрикнула:
— Боже! Слава богу, что ты меня поймал.
«Я всегда тебя поймаю», — подумал он. Он крепко держал ее, говорить было трудно. Неужели он так думает? Хорошо, что он не произнес этого вслух. Вместо этого он спросил:
— С тобой все нормально?
— Кажется, нет. Лодыжка… словно ее проткнули.
Он выругался себе под нос, поднял ее на руки и отнес к поваленному дереву. Осторожно сняв с ее ноги кед, осмотрел лодыжку, которая распухала прямо на глазах.
— Не думаю, что ты сможешь наступать на ногу.
— Смогу. Я должна. — Тори встала и попробовала сделать шаг. — Ой!
— Дурочка, — с улыбкой сказал он. — Идти ты не сможешь. Я тебя понесу.
— Ни за что!
Тот первый раз едва ее не погубил. Но сейчас ее беспокоило не только собственное душевное равновесие — до дома идти далеко, а она не пушинка. Галантность — это замечательно, но здравый смысл лучше.
