Кейд поможет ей с ее планом по самосовершенствованию. Он пойдет с ней на эту свадьбу, которой она смертельно боится. И взамен она всего лишь должна отпраздновать Рождество? Николь вообразила, какие лица будут у Дианы и Брэда, когда она появится с Кейдом на их пирушке. Ох, она знала Диану. Это будет то, что доктор прописал. Пусть и всего лишь постановка, пусть это мелочно с ее стороны… Но сколько удовлетворения! Ни тебе более сочувственных взглядов, ни поглаживаний по плечу! Никаких «Ах, бедняжка Николь!». Все внутри ее заиграло от радости. А взамен — всего лишь Рождество? Пока Кейд не передумал, она протянула ему ладонь:
— По рукам?
Он обхватил ее кисть. Его пожатие было крепким, хотя она и почувствовала, что он сдерживает силу, не желая слишком стиснуть ее пальцы. Он не сразу выпустил ее, и сердце ее вновь пустилось вскачь.
— Николь…
Никогда Брэд не произносил ее имя так, словно это не звук раздался в теплом ночном воздухе, а нежнейшая из ласк. Ах, бедное ее сердце.
— Я знаю, что по вашей самооценке был нанесен жестокий удар. И я уважаю ваше решение приобрести хорошую физическую форму. Но что касается веса и всего такого… я уверен, вам не нужно менять ни-че-го.
Господи, неужели он это искренне? «Ох, Анн-Николь, ну естественно, он притворяется!» Она буквально услышала знакомый пренебрежительный смех. Так что Николь высвободилась и встала. Она подошла к перилам веранды и вцепилась в них.
— Это вы так сообщаете, что поможете мне с самосовершенствованием, но раз уж во мне нельзя менять ни-че-го, то вам и делать ни-че-го не надо?
— Да нет же, черт подери! — Кейд вскочил на ноги, в два шага преодолел разделявшее их расстояние и не слишком-то вежливо ухватил ее за подбородок, чтобы заставить смотреть себе в глаза. — Порой вы приводите меня в бешенство!
Бешенство все же лучше жалости.
— Простите меня. — Его пальцы стали мягче. — Я не должен был на вас бросаться.
— Я… э-э-э… наверное, я слишком колючая…
— После того, что вы пережили, Николь, мало кто быстро бы пришел в себя. Но все равно не нужно вам меняться, и когда-нибудь вы поймете, что я прав.
Николь в этом сильно сомневалась, но дело в том, что она не могла произнести ни единого слова — под его прикосновением с ее кожей происходило нечто странное. Шероховатая подушечка его большого пальца обвела контур ее нижней губы, и Николь затрепетала.
— Я никогда не видел таких поразительных глаз, как у вас, — вдруг пробормотал Кейд.
Но смотрел он вовсе не в ее глаза — смотрел он на ее губы. Смотрел так, словно умирал от жажды. Его взгляд завораживал. И все ядовитые комментарии, которые точно привела бы сейчас мать, улетучились из ее головы.
