– Ты что делаешь, сынок? – едва слышно спросил старый солдат, – ты что нас всех позоришь? Еще раз увижу – расстреляю на месте.
Гариев повернулся и, тяжело ковыляя, ушел прочь. Потом он отчислил Ивана из своей группы и пути их навсегда разошлись. Но Звонарь не забыл этого урока. Впервые в жизни он понял тогда, что внутри у него прячется кто-то тайный, способный выбраться наружу и наделать беды, стоит только потерять над собой контроль.
Теперь он жил в избе лесника и каждый день возвращался в прошлое. Тяжелый физический труд, на который он себя обрек, не мог вытравить в нем воспоминаний прежних дней. Его руки беспрерывно работали, а сознание утопало в прошлой жизни, в поступках и делах, тянувшихся в его памяти бесконечной чередой.
Вальгон навешал по всей избе и во дворе веревочных концов с узлами, настелил на крыльцо доски для коляски, и Звонарь стал учиться жить самостоятельно. Там, где не хватало каталки, он передвигался с помощью рук по веревкам. Концы были длинными, почти достигали пола и если он срывался, то легко мог снова подтянуться до нужного положения. Особую гордость его составляло то, что он самостоятельно, с помощью горизонтально подвешенной веревки мог переместить себя из каталки на стульчак. В нем жила надежда на обретение способности ходить. К тому же Звонарь прочитал брошюру бывшего «спинальника» Валентина Дикуля, которая стала ему большим подспорьем.
«Движение, движение и движение», – думал он, перехватывая веревки и заставляя напрягаться всю мускулатуру, которая только могла хоть как-то функционировать.
Через две недели такой жизни, измотав себе руки и набив немало синяков, он научился достаточно бойко передвигаться по домику и двору. Звонарь заезжал на каталке в сарай за картошкой и к колодцу за водой, а там, где каталка не проходила, пользовался веревками. Он сам готовил себе пищу, сам умывался и с помощью веревочных концов укладывался спать. Вальгон два-три раза в неделю объявлялся с покупками, помогал сделать неотложные домашние дела, каждый раз честно отделяя себе от пенсии Ивана договорную сумму на полбутылки самогона.
Жизнь показала крохотный просвет. Иван не стал полным инвалидом, мог обслуживать себя, хотя это выглядело очень убого и страшно. Но главное заключалось в том, что над ним перестал довлеть груз неполноценности, он начинал чувствовать себя человеком.
Однажды Звонарь чистил картошку, сидя в каталке и перебирая в мыслях прошлое. Вернувшись к Ивану однажды во сне, афганский мальчик уже не уходил из его памяти. Мальчик лежит уже два года в земле, а его убийца-инвалид еще коптит воздух. Когда-то он думал, что прошлое уходит и не возвращается. А теперь мальчик – вот он, стоит перед тобой с двумя штыковыми ранами в груди от твоего автомата, и существует между ним и тобой совершенно осязаемая связь. Неизвестно, он ли причина тому, что ты стал инвалидом. Но то, что он вернулся к тебе навечно, это правда.
